— Нет. Отец сказал достойная семья. Джан молодой, здоровый, образованный. Пора замуж. Что делать? Надо подчиниться. Джан обещал что в России будет хорошо. Свободнее. Жить буду также. Разрешит учиться. Может быть, работать даже в достойный место. Все по-другому оказалось. Нервы… долги… вино… я плохая всегда… люди недостойные всегда с ним… смотрят как на… фахище! — выплевывает она. — Он угождает им! Также на меня смотрит с ними. Отец достоинство всегда к женам. Честь! Так не было!
— Подай документы на развод. Вас быстро разведут. И ты не будешь никак связана с ним. Тогда уже… — сглатываю я. — Если ты захочешь…
— Документы? Никаких документов. Должен муж сказать «развод» и все.
— Как так?..
— Так.
— И все? Вы не женаты?!
— Женаты.
— Паспорт? Свидетельство о браке? В России женаты? По нашим законам?
Отрицательно качает головой.
— По нашим законам. Имам Никях.
Это что еще такое?
— Паспорт твой у него?
— Россия — в сумке. Турция — у мужа.
Дотягиваюсь, достаю. Открываю страничку семейного положения — печати нет!
— Кемал Жасмин, гражданка России… — читаю я вслух. — Год рождения…Тебе восемнадцать только исполнилось?
— Да.
— Как давно ты замужем?
— Пять месяцев. Плохо еще говорю по русски… мало со мной говорил.
— А гражданство как ты получила так быстро?
— Мама русская. Ее нашли. Она помогла. Мы не увиделись… Муж сказал — нельзя.
— Ладно. Это все потом. Почему тебя так расстроили эти таблетки?
— Перестаешь пить — через день… — кусает губы, не глядя в глаза. — Нельзя находиться рядом с мужчиной. Только в своей комнате. Женская половина. Готовить нельзя. Ничего нельзя. Здесь нет женская половина. Как остаться?!
— А, — доходит до меня. — Тоже мне трагедия! В твоей новой версии мира, утвержденной мной, можно находиться рядом мужчиной, в такие дни. Даже нужно! Лежать на диванчике, пить чай и смотреть сериалы, — улыбаюсь я. — А… я… буду тебе готовить что-нибудь вкусное и носить шоколадки. Обещаю, тебе понравится! Как таблетки назывались? Пойдем, закажем.
Открываю ей на ноутбуке сайт аптеки и свой аккаунт. Находим ее таблетки. Заказываю.
— Выбери все, что тебе будет нужно, как девочке. Понимаешь меня?
Кивает.
— Кликаешь на картинку и все. Здесь шампуни… здесь средства гигиены… Там все упакуют и привезут сюда. Вот еще один магазин. В этой вкладке. Умеешь пользоваться?
— Немножко.
— Магазин одежды. Ты, конечно, очень красивая, в этом платье. Но… Наверное, ужасно неудобно в нем дома. Выбери что-нибудь, в чем тебе будет комфортно. И белье… С размерами разберешься? Если что, я могу…
— Я сама!
— Хорошо. Если не подойдет, можно будет потом поменять.
От отсутствия привычной ей дистанции между нами ее плечи напрягаются и она вся зажата. Рассматриваю ее профиль. На левой скуле красивая родинка, в стиле, когда-то очень модной "мушки", которые клеили модницы старых времен. Не зря клеили…
Мне хочется впиться в эти чуть опухшие губки. Но я далек еще от этого момента как от…
— Леша… — поднимает на меня свои огромные ясные глаза.
— М? — застываю я, тут же забывая куда девать руки.
Мы молча смотрим друг на друга. Ресницы густым веером ложатся на скулы.
— Спасибо.
Глава 9 — Нечаянные откровения
Пришлось практически нарычать, чтобы выпроводить ее с кухни и вымыть посуду самому. Убираю еду в холодильник, она с недоумением поглядывает на меня.
— Я что-то делаю не так, как ты привыкла?
— Выбросить надо…
— Вот это все… — обвожу я глазами многочисленную вкуснятину, — выбросить?! Нет уж! Все одинокие мужчины меня проклянут!
— Как это? — прищуривается она удивленно.
— Это шутка! Зачем выбросить-то?
— Или отдать. Отдать некому. Мне не съесть столько.
— Я не хочу это выбрасывать или отдавать. Я хочу это съесть сам. Немного позже.
— Еще приготовлю. Нельзя второй раз подавать. Только женщины могут есть. Мужчине нельзя.
— М. Ты знаешь, я не такой уж привередливый, чтобы вынуждать тебя готовить три раза в день. Я буду тебе безумно благодарен хотя бы за один. Но и этот один ты не обязана. Особенно, когда плохо себя чувствуешь. Ты готовишь, только если тебе этого хочется. Договорились? Посуду мою я, по возможности.
Вытираю руки полотенцем, сажусь напротив.
Знаю, что ее напрягает, но совершенно не могу удержаться. Тянет как магнитом.
— Договорились?
— Я буду… — ресницы падают и снова взлетают. — Как еще мне… отдать тебе… платить? Отплатить?
— За что отплатить?
— Что я здесь. Я… не хочу… — качает головой. — Платить другим. Ты так смотришь… Говоришь — брат. А смотришь как…
Отвожу глаза.
А я не могу это контролировать. И врать тоже не хочу. Но и откровенно давить, открыто выражая свои чувства… А если не выражать, то никогда мы с мертвой точки не сдвинемся.
И я растеряно, разглядываю свои руки, не поднимая на нее глаз.
Мне хочется обнять и ничего не объяснять. Но я чувствую ее тревожный взгляд.
Делаю вдох поглубже.
— Тема «платить» в этом доме объявляется запрещенной.
— Не понимаю.
— Ты остаешься здесь, потому что здесь тебе лучше и безопаснее, чем в любом другом месте сейчас. Я рад, что ты здесь, потому что… потому что… мне это очень приятно — иметь возможность помочь тебе в сложной ситуации, быть к тебе ближе. И я тебе благодарен, что ты позволяешь. Но я не собираюсь этим пользоваться так, как ты думаешь. Ты меня понимаешь?
Неуверенно кивает.
— Не хочешь… ммм… как женщина? — склоняет голову на бок.
Падаю ладонями в лицо, протирая его.
Поднимаю глаза, выпускаю то, что бушует внутри меня и откровенно съедаю ее взглядом. Мое дыхание сбивается.
— Хочу.
Застывает. Медленно и испуганно отстраняется подальше.
— Но! — продолжаю я. — Стой! Я не хочу получить тебя, как… — подбираю слова. — Трофей, добычу. Не хочу чтобы ты от безвыходности позволила мне использовать себя, взять себя. Я хочу, чтобы между нами были чувства. Чтобы ты захотела сама быть со мной. Узнала меня ближе и начала чувствовать тоже самое, что и я. Я хочу тебя завоевать.
— Не надо воевать! — качает головой. — Из-за женщины нельзя…
Улыбаюсь ей.
— Все войны из-за женщин!
— Джихад — нет. За веру. Это можно. Другое — нельзя!
— Уговорила, воевать не будем. Я имел в виду — завоевать. Это… сделать так, чтобы ты меня полюбила.
— Любовь — плохо…
— Почему?
— Больно. Тяжело. Обидно.
— Любовь… — прислушиваюсь к себе. — Нежность… Тепло… Удовольствие… Страсть… Близость!
Внимательно слушает.
— Если ты захочешь, в любой момент я возьму тебя в жены. По нашим законам. Чтобы тебе было спокойно.
— Зачем? Ты хороший будешь муж. Тебе другая нужна. Чистая. Покорная. Что отец тебе говорить будет?
— Мне не нужна другая. Мне нужна ты. Ты идеальная!
— Я?! — удивленно хмурясь. — Нет! Только красивая и все!
Загибает пальчики, осудительно качая на себя головой.
— Дерзкая! Смирения нет! Желаний много! Вера слабая! Испорченная уже! Не молодая! Муж прогнал! Готовлю плохо! Холодная как… — хмурится, глядя в поток и вспоминая, — … рыба!
И от каждого эпитета меня взрывает смехом, мои брови ползут вверх.
— Стоп, подожди. Восемнадцать — не молодая?
Отрицательно качает головой.
— Шестнадцать — хорошо. Восемнадцать — уже много. Мать уже должна быть. Двадцать… — морщится, качая головой. — Что-то не то, раз не замужем. Больная, уродство или еще что-то.
— Ладно, а что там было с рыбой?
Опускает глаза, но я вижу как от эмоций ее грудная клетка ходит ходуном.
— Плохо говорить про такое.
— Я тебе разрешаю. Говори! Здесь можно говорить обо всем. Я же тебе все говорю. И ты, пожалуйста, говори мне все.
— Эм… не могу дать удовольствия мужу, — гаснет неуверенно ее голос. — Ублажать, как следует. Холодная. Как это?… Фри… — неуверенно смотрит мне в глаза. — Ги…