Для меня история раннего «Чайфа» закончилась в июне 1988 года, когда я съездил с ними на странные и не состоявшиеся концерты во Владивосток. До этого, впрочем, ребята многое успели.
Произошла первая основательная, хотя еще далеко не окончательная смена состава. Случилось это во время поездки в город Казань, куда «Чайф» после триумфального выступления на рок-фестивале, вместе с «Урфин Джюсом» пригласили на короткую гастроль. Хотя, не исключено, что я опять путаюсь в датах, впрочем, нет ведь большой разницы, что и когда было, как известно, от перемены слагаемых сумма не изменяется, а знак равенства завсегда означает ту самую суть, которая приоткрывает будущее.
Была зима, хотя на Урале, как говорят, она порою до июля. А потом — снова.
Может, пронизывающий холод и валящий без перерыва еще со вчерашнего вечера снег оказали свое воздействие, но господа Бегунов и Решетников опоздали на поезд. Так что в столицу Татарстана отправилась группа «Урфин Джюс» в полном составе и Шахрин с Лешей Густовым, который вот уже почти год как был персональным звукооператором «Чайфа» — у хорошей группы должен ведь быть свой звукооператор.
Густов — человек уникальный. Как он возник из временно-пространственного небытия и стал одним из поклонников чая — отдельная история. Но работу он свою знал хорошо, ручки на пульте крутить умел, в музыке понимал, да еще паяльника при надобности не чурался и мог подлатать переставшую вдруг пахать аппаратуру, что называется, сходу.
К началу первого концерта ни Бегунова, ни Решетникова в Казани еще не наблюдалось, надо было что-то делать, и тогда вдруг образовался супер-странный и удивительный состав: Шахрин (гитара + губная гармоника), Антон Нифантьев (бас), Пантыкин Сан Саныч (клавиши) и Владимир Назимов (барабаны). Зема (Назимов) уже играл с «Чайфами» на фестивале, не исключено, что именно его участие в том выступлении и превратило расхристанный и плавающий звук в тот снаряд, который смел зал. Что было в Казани — не знаю, сам там не был, но точно могу сказать, что плохо это не могло быть по определению. Пантыкин — потрясающий инструменталист, знающий клавиши любые от и до. И заменить клавишами отсутствующую вместе с Бегуновым гитару он мог на все сто. Ну, а Зема привык с ним играть за все годы работы с «УД» и уже понимал, где и что надо акцентировать. Так что явно участие этих двух монстров свердловского рока привнесло в работу «Чайфа» в тот первый казанский вечер новые мотивы и нотки, что-то где-то приглушило, что-то — акцентировало. В общем, зал был покорен.
Хотя следующее выступление, уже с приехавшими «потеряшками», было, по свидетельству того же Густова, не слабее, оно просто был другим, типично чайфовским выступлением того времени. Точнее о тех выступлениях все в той же книге Лени Порохни:
«10 января чайфы, группа Белкина и „Нау“ были в Казани, но без Бегунова и Решетникова, не то на поезд опоздали, не то весь поезд опоздал. А концерт, первый платный концерт в их жизни, был назначен на 15:00. Выручили Зема с Пантыкиным.
Сашка Пантыкин и Вова Назимов, два несгибаемых урфинджюса, были „профи“ очень высокого класса, но не это главное, им программа понравилась. И чем дальше разбирались, тем больше нравилась. „Ух, интересно с шахринским репертуаром, — записал в дневнике Пантыкин, — такое море возможностей!“. За полтора часа до концерта уселись в ужасно холодной комнате № 48, „Пантыкин достал свою знаменитую амбарную тетрадь, сказал: „Тональность!“ — рассказывает Назимов, — гармонии выписал, мы так и отлупасили весь концерт. Там два аккорда, соло играть, кроме Сашки, некому, ну, он и лепил горбатого… Я страшно перся!“. „И отыграли — полный класс, так что Пантыкин хоть чуть-чуть, но имеет отношение к группе „Чайф““ (Шахрин).
Бегунов с Решетниковым подъехали к вечернему концерту, он вышел средним, но на следующий день сыграли два очень боевых, в последнем к ним на пару вещей присоединился Пантыкин, которому в тот день исполнилось 30, о чем Шахрин объявил в микрофон…».
Вскоре Решетников, в самом не подходящем для этого месте — в трамвае, сказал Шахрину, что больше играть в группе не будет, мол, это не его.
Но Казань — это еще не все.
Более знаковой была поездка в Питер вместе с «Наутилусом».
В начале апреля должен был состояться выездной пленум Союза композиторов СССР, на котором будут обсуждаться вопросы молодежной музыки. Мало того, для участия в пленуме в Ленинград приглашались свердловские рок-группы, «Наутилус» и «Чайф». Разумеется, среди ответственных лиц немедленно начались разговоры на тему: «А достойны ли данные представители?». «Нау» был, судя по всему, достоин, с «Чайфом» началась непонятица, в которую с жаром включился Егор Белкин. Он ужасно хотел ехать в Питер, а его, как назло, не звали. Егор принялся Шахрина уговаривать добровольно от поездки отказаться, тот отказался отказываться… А тут беда — «Чайф» без барабанщика! «Не помню, как у нас хватило наглости предложить поиграть Назимову Вовке, — рассказывал Шахрин, — на то время он был очень известный, очень профессиональный, в общем, лучший барабанщик в городе». Наглости хватило, предложили. Зема согласился.
Каким-то макаром Егор Белкин тоже оказался в списке приглашенных на пленум, но самолет с Лешей Могилевским и его волшебным саксофоном опоздал, так что «Чайф» отдувался на первом концерте один. И отдулся, да так удачно, что после концерта был позван группой «Объект Насмешек» в гости и провел чудный панковский вечер, потому как Рикошет с компанией посчитали их своими братьями-панками.
Третье апреля плавно перешло в четвертое, выступили «Нау», хуже, чем могли, но все равно вызвали фурор, Белкин провалился, увы, а потом все отбыли обратно, в Свердловск.
В конце мая — 2 фестиваль рок-клуба, потом редкие поездки с концертами, ну, а в сентябре группа села на запись и записала два прекрасных альбома, «Дерьмонтин» и «Дулю с Маком». Записаны оба были за 13 дней, с10 по 23 сентября 1987 года.
Происходило все это в странном месте, оркестровой комнате в ДК «Уралобувь». Большая такая комната, обитая тканью, на стенах инструменты для духового оркестра, которого нет в принципе. А еще есть два восточнонемецких комбика «Vermona», барабаны «Amati», пульт какой-то… Сказка, одним словом!
«Работалось здорово, само катилось. А в конце выяснилось, что песен очень много, и они сами собой делятся на два разных альбома. Мы страшно удивились. Писали один альбом, а выяснилось, что два, они разные даже по звуку» (Бегунов).
Первый сам собой назвался «Дуля с Маком», второй получился диковатый, почти панковский, но никак не назывался, пока не пришел Бегунов и не заявил: «Дерматин». Ему сразу сказали, куда забить такое название, но Бегунов закричал: «Ты не слушай, ты читай!». И вот этот-то альбом удостоился особой чести — попал в эталонную книгу Александра Кушнира «100 магнитоальбомов советского рока», в раздел «1987», вот что о нем написано:
«„Мы как-то не умеем в студии работать, — признавался в те времена Шахрин. — Я могу спеть в зале более эмоционально, чем „в стену“. Я просто не могу себя заставить петь перед стеной!“
В начале осени 1987 года психологическую проблему студийных казематов группе наконец удалось решить. Произошло это не без помощи звукооператора Алексея Густова, организовавшего запись нового альбома „Чайфа“ в пыльном, но просторном подвале одного из свердловских домов культуры. Вокруг стояла жуткая духота, в конце августа в здании для профилактики включили отопление, но „Чайф“ не могло остановить даже землетрясение.