В 1976-м его забрали в армию, тут все и началось. Во-первых, Валера не стал получать диплом с шоферской специальностью, потому что оказался бы с дипломом в автобате, а хотел играть в ансамбле. Только нот не знал. «И поехал я на Дальний Восток, ехали до Благовещенска суток шесть, за это время я сам для себя на листочках расчертил нотный стан и стал учить ноты»… Так в поезде ноты выучил. И с некоторыми приключениями попал-таки в оркестр.
«„Мне дали валторну, — рассказывает Валера с недоумением, — это такой странный инструмент: три клавиши и совсем мало позиций, играешь не пальцами, а передуванием. Не пошло, пересадили на корнет, на котором я выучил четыре марша и гимн Советского Союза. Потом губы в кровь пошли — зубы неровные — для духовика полная лажа, как их ни напрягай, нота не держится“. Пришлось три месяца осваивать кларнет, а тут барабанщик на дембель ушел, оказался Северин барабанщиком.
Худо-бедно до дембеля добарабанил, и возникла перспектива вернуться обратно на 3-й Северный. „А там одна стезя: идти работать по стопам родителей, танцы бы поиграл года два — женился — шахта — все. А в Благовещенске было музучилище с оркестровым отделением, и мы с друзьями решили остаться в оркестре на сверхсрочную и поступить в училище. Осенью решили, подписали контракт на два года, а тут заочное отделение в музучилище закрылось за неимением студентов“…
Деваться некуда, и через год Валера оказался старшиной в Ансамбле песни и пляски Краснознаменного Дальневосточного пограничного округа. А там Шахрин, молодой и худенький. Подружились. Правда, Северин был старшиной, т. е. начальником, но „я человек невоенный, старшина из меня был хреновый, сразу дал панибрата, стал общаться с подчиненными, за что от начальников получал в устном и в письменном виде… Бегунова помню эпизодически, он заходил, ко мне обращался: „Товарищ старшина, можно пройти?“ — „К кому?“ — „К рядовому Шахрину“ — „Проходи!“. Я ему проходить разрешал, но особо мы не контачили. А Вовка уже тогда песни свои показывал, но я ни одной не помню“.
На дембель с Шахриным ушли вместе — и разошлись. В 1981 году Северин поступил в училище им. Чайковского. На барабаны. И в ресторан „Старая крепость“, тоже на барабаны. „В училище я поступил, но педагога по специальности не было, уволился, — рассказывает Валера, — все предметы были, а специальностью я занимался в кабаке. Проучился я в Чайнике года полтора — затянула жизнь кабацкая“.
При том, что кабацкий состав, в котором играл Валера, позднее получил изрядную известность под названием „Флаг“ — одна из первых свердловских рок-групп, в первом ее альбоме играл на барабанах Северин. Потом уехал в Якутию за длинным рублем, вернулся весной 1986-го без рубля, во „Флаге“ место занято, в кабаке тоже, перебивался подменками. С трудом устроился в цирк вторым барабанщиком, который на акцентах работает, и в оркестр милиции…
Иногда к Шахрину наведывался. „Моей жене он нравился тем, что всегда был галантен, приходил с коробкой конфет, с бутылкой шампанского… В отличие от друзей, которые приходили с водкой“ (Шахрин). „В конце 1986-го я был у Вовки в гостях, и он мне предложил поиграть в „Чайфе“ барабанщиком, но я только-только нашел работу в цирке, а они работали на стройке, в ментовке; репетировать не получалось, они вечером свободны — я занят, и наоборот. Проработал я в цирке с 1986-го по 1989-й. В 1988-м Егор Белкин звал меня в „Насте“ играть, но не договорились“.
Летом 1989-го его позвали в „Чайф“».
(Из книги Л. Порохни).
Так он и чайфует до сих пор, практически все то время, что существует группа. И делает это за своими барабанами очень удачно.
Так что прогресс, хотя бы людской, все же был. А вот карьерный… Ну, выступления в Москве. Фестиваль «Интершанс». Концерты в Чехословакии. Поездка в Италию.
Как точно было подмечено в свое время: «„Чайф“ был группой, известной в Свердловском рок-клубе. И в Питере немножко. И все. Альбом выпустили, он как-то не шел. Концерты тоже не очень игрались, а которые игрались, были настораживающе случайны и унизительно бесплатны. Концертами, продвижением альбома должен был кто-то заниматься…»
Занимались же случайные люди, и трясло не только «Чайф». История того же «Наутилуса» в те годы еще более безумна и полна как взлетов, так и безумных падений, лишь харизма Бутусова и тот материал, который они делали вместе с Кормильцевым, позволяла подводной лодке (ну, или моллюску, кому что ближе) постоянно выныривать на поверхность. И проблема с директорами у «Нау» была посерьезнее — на той волне славы, что обласкала тогда группу, прикоснуться к наусовским деньгам хотелось многим. У «Чайфа» проблема была в другом — денег хотелось, но их все не было. По крайней мере, таких, каких хотелось бы… И так шло до той поры, пока в группе не появился Дима Гройсман.
Лихие девяностые. Из записок Шахрина
Всегда есть взгляд извне, а есть — изнутри. Мне повезло, что с самого начала существования группы я был если и не полностью изнутри, но уж явно и не извне. И до первой половины девяностых могу говорить от первого лица. Ну, или до конца восьмидесятых — так будет точнее. А потом я стал таким же сторонним наблюдателем, как и все, кто ходит на концерты «Чайфа». А потому лучше всего дать возможность высказаться самому Владимиру Шахрину, который многие годы ведет разрозненные записи. Лет десять назад мы с ним собрали часть этих записей, и получилась славная книга «Открытые файлы». Но понятно, что туда вошло далеко не все. Например, нижеследующее.
«1990. Главное событие года, конечно, „Рок чистой воды“. Два удивительных музыкально-экологических похода, летом по Волге, и осенью по Байкалу. Музыканты, экологи, журналисты в одной компании. Спасибо Косте Ханхалаеву и Игорю Крупину. По сути это первые туры со своим аппаратом, светом, менеджментом. Впервые вместе с нами выступают зарубежные группы и освещают концерты западные СМИ. Очень смешно, как представители морской державы Голландии увидели процесс вяленья рыбы. В их понимании мы просто повесили мертвую рыбу тухнуть, и потом ее ели. Все голландцы были очень высокого роста, но когда во время соревнования по реслингу наш небольшой Бегунов завалил всех иностранцев, мы поняли: это всё не настоящее, как овощи и фрукты из Голландии.
Песни: „Песенка Про Гадость“, „Оставь Нам Нашу Любовь“, „Утро, Прощай“, „Ой-Йо“. И первый клип на эту песню. Байкал, паруса и прочая красота.
1991. В Питере записываем новый альбом „Давай Вернемся“. Живем в одном огромном пятиместном (однокомнатном) номере в гост. „Октябрьская“. Пишет нас Андрей Муратов (клавишник „ДДТ“). Пишем гуляючи и не очень собранно. Случайно заглянувший в студию Саша Ляпин пишет сходу партию гитары в двух песнях. Разброс развлечений от знакомства с Эрмитажем до знакомства с питерским девушками со странными кличками Гангрена, Швабра и еще что-то в этом же роде. В этом году из группы по собственному желанию ушел Антон Нифантьев и наступила эпоха Вовочек. Вова Привалов на басу и Вова Желтовских — альт (большая скрипка) В этом же году мы в степях Казахстана знакомимся с „Бригадой С“ (Гарик, Галанин, Гройсман и все остальные). Мега-фестиваль: сто зрителей, двести милиционеров и под сценой баннер спонсора „ПОКУПАЙТЕ НАШИ ГРАБЛИ“.