Они не понимали, куда возвращаться, если возвращаться некуда. Но у Шахрина был аргумент: «Поплачь о нем, пока он живой». Он пел эту песню Бегунову, пел Нифантьеву. Они были как бы уже и не против…
«И однажды ко мне в гости пришел старый армейский приятель, Валера Северин» (Шахрин). Валера был приятель еще по армии. И барабанщик, что важнее всего. И вообще, Шахрин его сам в гости позвал. На день рождения, но странный это был праздник… Рассказывает Северин:
«В июне меня встретил Игорь Захаров и сказал, что меня Шахрин ищет. Я прихожу без всякой задней мысли, у Шахрина сидят Бегунов и Нифантьев. День рождения у Вовки, а я и не знал. Я с Бегуновым поздоровался, с Нифантьевым познакомился, Вовка отвел меня на балкон и говорит: «Есть предложение: нам нужен барабанщик». Мне идея понравилась. Поговорили, а в комнате что-то вроде застолья… Я со всеми попрощался и ушел».
Устроил Шахрин смотрины, Бегунову с Нифантьевым показал Северина. Они с кандидатурой согласились. Во всяком случае, не возражали. Получился комплект. «И мы решили попробовать, — рассказывает Шахрин, — первую репетицию сыграли втроем, без баса, потом попробовали с Антоном и поняли, что, в общем, идет. Тем более, что другого варианта у нас не было».
В июле Шахрин уехал с отцом на Балхаш, на рыбалку. «Степь, озеро, — рассказывает Володя. — Там всего два цвета: песочная степь и изумрудное озеро. Днем солнце, ночью ветер, шторм. И днем опять все спокойно. Мужская компания, там мало женщин, одни мужики ходят полупьяные. Есть в этом какая-то атмосфера воли…».
Не то атмосфера Вову прокачала, не то навалилось все, за последнее время пережитое, но на Балхаше вырвалось из него степное, нечленораздельное: «Ой-йо… Ой-йо… Ой-йо…»:
Пушкин Александр Сергеевич говаривал: у русских, что ни песня — то вой… Завыл Шахрин — обрусел — «достали»… Но песня опять в мажоре.
Володин мир, разорванный недавно и в таком виде выкричанный в «Поплачь о нем», вновь собрался воедино, стал цельным. И был это уже другой мир. И «Чайф» был уже другой «Чайф». Хотя, казалось бы, что такого: разошлись, сошлись — что? Сошлись, да не так, сложились, а по-другому.
Инициация — это обряд посвящения. У древних. Коротко и без занудства: заключается он в том, что молодой человек (как бы) умирает, попадает на тот свет, там пытается не ударить в грязь лицом, отыскивает потустороннюю силу себе в помощники и возвращается обратно на этот свет. Вот, собственно, и все. Фокус в том, что отправляется (согласно древним верованиям) на тот свет один человек, то есть даже не человек, а ребенок. А возвращается другой, взрослый. Ему даже имя меняли.
Было, было в «Чайфе» что-то мальчишеское, бестолковое. Он и на свет появился как-то самоходом, и рос, как ковыль. Приходили люди, играли… Если присмотреться внимательнее, эту компанию и группой-то назвать было трудно. Начинали Кукушкин с Решетниковым, потом
Бегунов с Шахриным, старые приятели, решили «поиграть»… Сидел в соседней комнате Нифантьев — будь басистом. Единственный человек, появившийся в группе целенаправленно, — это Зема, но Зема привел Злобина — пусть будет Злобин. Про осмысленность появления гитариста Устюгова говорить нечего…
Заново группу собрал Вова Шахрин. Вполне осознанно. Теперь он был лидером, пусть это не всем нравилось. Он взял на себя ответственность за группу. И каждый взял на себя свое. «Чайф» прошел обряд инициации: умер, побывал (в некотором смысле) на том свете и вернулся обратно другим. И, кстати, нашел барабанщика.
(физиономия)
Валера Северин — славный малый. И для Шахрина «свой» с дружили еще в армии, потом встречались время от времени. Вова знал, что на Северина можно положиться, а в тот момент это было очень важно. К тому же Северин был опытный музыкант. Со стажем.
Происхождение свое ведет Валера из шахтерского поселка 3-й Северный, бокситовые руднки недалеко от городка Североуральска. Поселок — тысяч пять населения, рабочие на шахте и «обоз» при ней. Горы, лес, красиво… В местном клубе лет в пятнадцать Валера в первый раз исполнил на танцах «Шизгару» на «сингапурском языке» (это очень похоже на английский, но самодельное). Что простительно, поскольку занимался Валера не музыкой или иностранными языками, а боксом. Потом учился в Североуральске в ГПТУ-31 по специальности шофер авто слесарь, а в родном 3-м Северном был, естественно, руководителем ансамбля. На ритм-гитаре играл.
В 76-м забрали в армию, тут все и началось. Во-первых, Валера не стал получать диплом с шоферской специальностью, потому что оказался бы с дипломом в автобате, а хотел играть в ансамбле. Только нот не знал. «И поехал я на Дальний Восток, ехали до Благовещенска суток шесть, за это время я сам для себя на листочках расчертил нотный стан и стал учить ноты» (Северин). Так в поезде ноты выучил. И с некоторыми приключениями попал-таки в оркестр.
«Мне дали валторну, — рассказывает Валера с недоумением, — это такой странный инструмент: три клавиши и совсем мало позиций, играешь не пальцами, а передуванием. Не пошло, пересадили на корнет, на котором я выучил четыре марша и гимн Советского Союза. Потом губы в кровь пошли — зубы неровные — для духовика полная лажа, как их ни напрягай, нота не держится». Пришлось три месяца осваивать кларнет, а тут барабанщик на дембель ушел, оказался Северин барабанщиком.
Худо-бедно до дембеля добарабанил, и возникла перспектива вернуться обратно на 3-й Северный. «А там одна стезя: идти работать по стопам родителей, танцы бы поиграл года два — женился — шахта — все. А в Благовещенске было музу-чилище с оркестровым отделением, и мы с друзьями решили остаться в оркестре на сверхсрочную и поступить в училище. Осенью решили, подписали контракт на два года, тут заочное отделение в музучилище закрылось за неимением студентов» (Северин). Влип.
Деваться некуда, и через год Валера оказался старшиной в Ансамбле песни и пляски Краснознаменного Дальневосточного пограничного округа. А там Шахрин, молодой и худенький. Подружились. Правда, Северин был старшиной, т. е. начальником, но «я человек невоенный, старшина из меня был хреновый, сразу дал панибрата, стал общаться с подчиненными, за что от начальников получал в устном и в письменном виде… Бегунова помню эпизодически, он заходил, ко мне обращался: «Товарищ старшина, можно пройти?» — «К кому?» — «К рядовому Шахрину» — «Проходи!». Я ему проходить разрешал, но особо мы не контачили. А Вовка уже тогда песни свои показывал, но я ни одной не помню».
На дембель с Шахриным ушли вместе и разошлись. В 1981 году Северин поступил в училище им. Чайковского. На барабаны. И в ресторан «Старая крепость», тоже на барабаны. «В училище я поступил, но педагога по специальности не было, уволился, — рассказывает Валера, — все предметы были, а специальностью я занимался в кабаке. Проучился я в Чайнике года полтора — затянула жизнь кабацкая».