— ...Ладно, как скажешь.
Он спрашивал Чайку лишь на всякий случай. Они пришли сюда вовсе не затем, чтобы сражаться с Гленном.
— Мы проработали в гостинице десять дней… — продолжил Тору, понимая, что ничего другого не остается. Говорил он негромко, зная, что Гленн наверняка засел так, чтобы слышать их как можно лучше. — И все равно я считаю, что оборонять ее невозможно. Что за ненависть к любым формам насилия? Как твой сын докатился до того, что молча терпит любые удары?
В обмен на «останки» Гленн потребовал, чтобы они защитили гостиницу, которой владел его сын, от нападок хулиганов. И отряд Тору счел бы задачу легкой… если бы сын Гленна, Дойл, не запрещал прибегать к насилию, не терпел бы преступления, на которые шли хулиганы, и не просил бы воздерживаться от любой физической расправы.
Охранять такого человека практически невозможно.
Да, отряду Тору удалось придумать, как на время отвлечь хулиганов от гостиницы «ненасильственным» путем, но в следующий раз та же тактика вряд ли сработает.
По всей видимости, Дойл на дух не переносил отца… а вместе с ним возненавидел и насилие. Правда, до сих пор Гленн не вдавался в подробности.
— Он меня ненавидит, — донесся голос, таивший в себе толику самоиронии. — Отца, которого все называют героем войны.
— Вот этого я как раз и не могу понять. Простой конфликт отца и сына — это ладно, таких историй пруд пруди. Но как он дошел до такого неприятия насилия? Мне уже кажется, что он не только тебя, но и вообще всех военных ненавидит.
— ...Вроде как он сильно ругался со своей невестой, пока они не поженились, — послышался в ответ проникновенный голос Гленна.
Жена Дойла, Миша, тоже в свое время состояла в армии… но дезертировала.
— Короче… говори уже подробности. Практически невозможно защищать человека, если он не хочет тебе в этом содействовать. Если в самый нужный момент он решит нам помешать, ничем хорошим дело не кончится.
— …
Какое-то время Гленн молчал.
Возможно, великий лучник раздумывал, отвечать ли ему.
Но наконец…
— Мой сын считает, что я бросил его и мать ради войны… то есть я выбрал не семью, а войну. Поэтому он уверен, что это же относится ко всем воякам, — рассказал Гленн немного дрожавшим от сомнений голосом.
Тору Акюра стал диверсантом.
Все свое детство он и его сестра Акари Акюра провели в тайной деревне диверсантов Акюра, где тренировались изо дня в день.
Их тренировки включали в себя оттачивание любых навыков, которые могут пригодиться диверсанту на поле боя. Большая их часть относилась непосредственно к битвам.
Другими словами, они учились убивать.
Понятное дело, участие в битвах всегда подразумевает, что умереть может любой, поэтому даже во время тренировок диверсант постоянно рискует жизнью. Порой ошибки в ходе тренировок действительно стоили кому-то жизни.
Поэтому Тору и другие диверсанты воспринимали смерть как нечто, витающее совсем рядом. Можно даже сказать, они считали ее очевидным исходом, который мог настигнуть их собственные тела в любое мгновение.
Причем смерть… совсем не обязательно дожидалась битв или несчастных случаев.
— Брат. — Когда Тору и Чайка вернулись к «Белому цветку», в дверях их встретила Акари.
Понимая, что Дойла и его семью нельзя оставлять без защиты, Тору сказал Акари охранять гостиницу, а сам с Чайкой отправился на переговоры с Гленном.
— Что? Что случилось? — Он заметил, что, хоть Акари и казалась как всегда невозмутимой… тон ее голоса все-таки немного изменился.
— Как только вы ушли… — сказала Акари и указала вглубь гостиницы… но не в гостевые комнаты, а в те, где жила семья Донвервурт.
И похоже… в этот раз беда пришла не от хулиганов.
— … — быстро переглянувшись с Чайкой, Тору вошел в приоткрытую дверь. — ...Вот как.
Он прищурился и посмотрел на ребенка, лежавшего на постели.
Очаровательный малыш, которого посторонний мог принять и за мальчика, и за девочку. Одним своим видом он вызывал умиление у всех окружающих, даже у диверсанта Тору.
Маленькая жизнь, не способная еще ничего сделать… и потому бесконечно чистая и невинная.
Однако…
— Тарис…
Ребенок дышал прерывисто и явно мучился от боли, терзавшей все его тело.
Внезапная болезнь способна подкосить всякого, как ни старайся вести здоровый образ жизни. Случалось такое, что еще вчера ребенок весело бегал со сверстниками, а уже с утра не может и пары слов связать.
Впрочем…
— Ему резко стало плохо. Он лег у себя в комнате, но недавно начал бредить, — пояснила Акари.
— Тарис… — вновь повторила имя мальчика его мать Миша, которую вид больного ребенка довел до полной растерянности. — Ах, Тарис…
Она огляделась по сторонам, словно надеясь отыскать спасение… и, наконец, посмотрела на мужа.
— Может… это из-за меня?
— О чем ты? — нахмурился и переспросил Дойл Донкервурт.
— Ведь я… п… полукровка… — ответила Миша со слезами на глазах.
На голове у нее виднелась пара рогов, которых у обычных людей не бывает.
Полукровки — бойцы особого назначения, которых выращивали в военное время, подвергая человеческих зародышей влиянию магии в утробе матери. Большая часть полукровок имеет какие-либо внешние отличия от обычных людей, которые отражают их способности… и помогают отличить их от простых солдат.
В случае Миши символом ее положения стали рога. Теперь она заволновалась, не отразились ли особенности ее тела на малыше.
— Не говори ерунды. Эта болезнь не имеет к тебе никакого отношения, — отрезал Дойл. — Эти пятна на руках и ногах, учащенное дыхание… не буду вдаваться в прочие подробности, но это та же самая болезнь, что поразила мою мать и сестру.
— ...Э? — Миша изумилась ответу и недоуменно заморгала.
Они познакомились уже после смерти матери и сестры Дойла, поэтому ей и в голову не приходила возможная связь болезни Тариса с недугом, от которого погибли родственники Дойла.
Однако…
— Наверное, если кого-то из нас и винить в случившемся, то меня. Членов нашей семьи эта болезнь поражает особенно легко, — с досадой в голосе проговорил Дойл.
— Н-но ведь болезнь твоей матери и сестры… — Миша не нашла, как закончить фразу.
Дойл Донкервурт говорил, что они погибли от болезни. А значит, болезнь Тариса — не из тех, которые можно победить обычными лекарствами. Она прямо угрожает его жизни.
— У нас с собой есть лекарства. Если пожелаете, мы… — вызвалась Акари.
Во время обучения в Акюре наставники обнаружили в ней талант смешивателя-фармацевта и старательно развивали его. Семья Дойла не знала о том, что Акари диверсант… но сказать, что «у нас с собой есть лекарства», ничего не мешало.
Однако… Дойл покачал головой.
— Благодарю вас, но… потеряв от этой болезни двух близких родственников, я решил как следует изучить ее природу. Между появлением симптомов и точкой невозврата проходит около четырех дней… и за это время пациента может вылечить лишь специалист в лечебной магии.
— Магии…
Тору и Акари невольно посмотрели на свою хозяйку.
— …
Чайка была магом.
Однако в ответ она поежилась и виновато покачала головой.
— Необходимы… специалист… специальное гундо.
По всей видимости, умение использовать магию не превращало человека в лекаря. Быстрое развитие магических технологий привело к появлению множества всевозможных магических аппаратов, с некоторыми из которых могли управиться лишь узкие специалисты.