Все тем же равнодушным тоном Артур Газ рассказывал вещи, выходящие за пределы человеческого понимания.
Даже если человек узнал бы о существовании бога, ему бы и в голову не пришло уничтожить создание, находящееся где-то по ту сторону небес. А если бы и пришло — он никогда бы не придумал способ претворить задуманное в жизнь.
Но этот мужчина смог.
Сотни лет он копил знания и совершал один ход за другим.
Конечно, он смог так поступить благодаря бессмертию и аномальному интеллекту, но…
— Я — Империон, что означает «правящий». Меня породили, чтобы я правил. Естественно, что я буду стремиться к правлению в его окончательной форме.
— Бред… — послышался тихий шепот наемника Николая, стоявшего позади Альберика.
Даже если Артур Газ и говорил правду, в его логике присутствовало явное противоречие.
Он настаивал на том, что стремился к абсолютной власти, поскольку его создали быть правителем… и тем самым признавал существование того, кто создал его. Он признавал, что смысл его существованию придал кто-то другой. Иными словами — что свой смысл жизни он обнаружил не сам.
Однако затем он убил своего создателя, причем сделал это по той причине, что хотел занять его должность. Бесполезно спорить о том, что было раньше — курица или яйцо, бог или человек. Все эти рассуждения — мелочные, никчемные доводы, пытающиеся безусловно оправдать собственное существование.
Тем не менее…
— Пожалуй, я и правда неудавшийся Империон, — ответил Артур Газ, в очередной раз не разгневавшись. — Но я не буду стыдиться или сожалеть. Можно сказать, я стал самостоятельным лишь в ту самую секунду, когда отказался от жизни Империона-инструмента.
— …
Тору коротко хмыкнул.
Проклятый Император, пользовавшийся Чайками как инструментами, сам оказался инструментом бога… но затем, подобно Тору, решил отказаться от такого существования.
Наверное, сложись все немного по-другому, Тору порадовался бы за их собеседника.
Однако цель, к которой в конце концов пришел Артур Газ, состояла в том, чтобы завладеть всем миром подобно тому, как когда-то владели им. Он стремился превратить в инструменты всех остальных.
Неужели он, проклявший существование инструмента и отказавшийся быть им, не сомневался в своем стремлении подчинить других? Неужели он не понимает печали и ярости тех, кто однажды стал инструментом, но потом оказался бесполезен?
Может, он двигается к цели, полностью отдавая отчет своим действиям?
Может, считает, что не быть инструментом достаточно лишь ему?
Может, ему кажется, что он лишь тогда перестанет быть чьим-то инструментом, когда сам начнет пользоваться другими? Или же он таким образом собирается отомстить за то, что использовали его самого?..
— Итак, Син Акюра. Остальное я оставляю на тебя, — с этими словами Артур Газ протянул правую руку, взялся за Ниву и притянул ее к себе. — Лада Нива. Активируй последнее заклинание: «Небесный правитель».
— ...Так точно, — ответила Нива, открывая глаза.
И тогда…
!..
Раздался грохот, похожий на звук взрыва.
Весь тронный зал… весь замок содрогнулся.
Воздух загудел и закружился. Созданные из материи объекты начали изменять свою форму, соединяясь друг с другом в единый круг… нет, в единую спираль.
Каждый ее виток уходил все выше и выше.
Словно винтовая лестница.
— !..
Тору и все остальные ошарашенно посмотрели вверх.
Грохот раздался потому, что крышу над тронным залом… над всем замком смело в мгновение ока.
Над головами появилось серое небо, все еще окрашенное лучами рассвета.
А также…
— Не может быть… — раздался чей-то голос.
Оказалось, это действительно винтовая лестница.
Она плавно описывала витки и больше не возвращалась к земле.
Голубая светящаяся лестница тянулась в самое небо, на котором все еще поблескивали звезды. Даже Тору не мог оценить ее высоту, настолько далеко она уходила.
Но…
— Что же, пора отправиться в путь, который превратит меня в бога.
Артур Газ неспешно поднялся и уверенно ступил на голубые полупрозрачные ступени.
Первый шаг. Второй. Третий.
Он медленно переставлял ноги, оставляя следы из капель крови. Его тело уже начало разрушаться.
Но при этом он однозначно продолжал использовать какую-то магию.
От ступеней винтовой лестницы поднимались линии магических контуров и обволакивали тело Артура Газа. Тот шел вперед, не обращая внимания. Старые линии расплетались, на их место приходили новые. И каждый раз они оставляли свой отпечаток. Они переносили узоры на лицо, руки, ноги, туловище императора, и рисунки эти быстро меркли.
Диаграммы словно впитывались в тело императора, сливались с ним.
Артур Газ сказал, что эта дорога «превратит его в бога».
Выходит, он собирался отбросить разрушающееся тело и вместо него принять форму другого создания, что существует в форме магических диаграмм? Быть может, этому мужчине, прожившему несколько тысяч лет и воскресшему после смерти, тело казалось лишь одеждой, от которого нужно просто избавиться, если оно начинает мешать.
— Так значит… в конце концов ничего не изменится? — пробормотал Тору.
Сменится существо на престоле, но ничего не поменяется.
Люди так и продолжат рождаться и умирать без смысла: лишь ради того, чтобы утолять скуку бога гневом, смехом и слезами. Кто-то другой решит все за них и даже не попытается убедить людей в том, что они должны так поступать, потому что их для того создали. Никто не поведает людям, что все их отчаянное существование, все их эмоции — лишь леденцы для бога.
Рождение. Смерть. Борьба в промежутке между ними, попытки оставить после себя хоть что-то.
Все они…
— Стой!.. — воскликнул Альберик и шагнул вперед.
Но…
— Не мешайте моему господину, — Син встал между ним и винтовой лестницей.
Рядом с ним тут же возникли диверсанты Субару, да так слаженно, будто все превратились в единый организм.
Видимо, они собирались защищать возносящегося Артура Газа любой ценой.
— Син… Син Акюра, — сказал Тору, поравнявшись с Альбериком. — Ты великолепный диверсант. Возможно, даже идеальный.
— Хм?.. — Син прищурился, словно впервые заметив Тору.
Он будто пытался показать, что теперь, став Империоном и превзойдя обычных людей, он мог позволить себе не замечать бестолкового коллегу-диверсанта, у которого даже хозяина нет.
— Каждый диверсант — инструмент. У них нет собственных мыслей, нет собственных желаний, их они замещают мыслями и желаниями тех людей, что называют хозяевами. Вот только… превращение в истинного диверсанта означает то, что ты уже не можешь стать кем-то другим. Жизнь диверсанта — проклятие, которое ты накладываешь на себя сам.
— … — Син молча сверлил Тору взглядом.
Совсем недавно Тору не смог бы вынести тяжести этого взгляда.
Но теперь…
— Я — Тору Акюра. Диверсант, наездник на драгуне, слуга Чайки — все это лишь части того, кто я есть. Я это я.
— Разговаривать ты научился неплохо, — Син слегка ухмыльнулся. — Но слова, не подкрепленные силой, не лучше бреда. Сначала победи, потом говори.
— Берегись… — прошептала Фредерика, вдруг приблизившаяся к Тору со спины в облике леди-рыцаря.
— Я понимаю, — тихо отозвался тот.
А в следующее мгновение…
— Ша-а! — резко выдохнул Син.
И сам он, и стоявшие по бокам диверсанты Субару устремились вперед.
Альберик шагнул вперед, извлекая меч из ножен.
Принято говорить, что только глупейший командир встает на передовую сам.