Разумеется, это всего лишь случайность, а не его замысел.
Артур отнюдь не сумасшедший и не стал бы сознательно показывать другим собственную память.
Но…
— Это же… — обронил Син, ошарашенно глядя на иллюзии. — Выходит, рассказы о том, что Проклятый Император жил три… нет, пять столетий…
Он не мог разглядеть детали, но наверняка заметил, что смотрит на пейзажи далеко не современные… и видит сцены, которым уже много сотен лет. Скорей всего, в водовороте иллюзий мелькали личности, которых Син знал по урокам истории.
— Строго говоря, этому телу 608 лет, — заявил Артур Газ, указывая пальцем на себя. — Предыдущее совсем одряхлело, так что я его пересоздал.
Он выглядел заново родившимся.
Или, если точнее… заново переродившимся.
— Но с точки зрения непрерывности воспоминаний, мне 1788 лет, — хладнокровно произнес Артур, обращаясь к ошеломленному диверсанту.
Близился вечер.
На деревенских улицах сновали люди, спешившие домой после окончания работ.
Вчерашний день не отличался от сегодняшнего. Сегодняшний — от завтрашнего.
За пять послевоенных лет люди привыкли к тихой жизни. Каждый безосновательно полагал, что сегодня на мир опустится такая же ночь, что и вчера. Безусловно, мир не назвать неизменным, но людям казалось, что основополагающие законы не могут просто так взять и измениться — солнце, подобно волнам прибоя, так и будет появляться и исчезать каждый день, а время будет идти своим чередом. Можно даже сказать, люди достигли просветления и отныне считали, что любые изменения могут быть лишь поверхностными.
Но…
— Пап…
Возвращавшийся с поля ребенок замер на месте.
Его отец, мечтавший поскорее добраться домой и отдохнуть, сделал еще несколько шагов, затем тоже остановился и раздраженно взглянул на сына.
— Чего встал? Быст…
— Что там?
— Чего такое?
Ребенок указал пальцем, отец перевел взгляд… и заморгал.
Мужчина подумал, что ему просто мерещится, но сколько бы он ни моргал и ни тер глаза, наваждение не исчезало. По привычно оранжевому небу бежал «разлом».
Дерево? Башня?
Новая черта пейзажа отчетливо виднелась за далекими горами.
В стороне той находился Герансон, столица княжества. Если разлом находился за горами, до него, стало быть, даже на лошади ехать не меньше суток.
И тем не менее… он виднелся совершенно отчетливо.
Он напоминал вертикальную линию, разделившую пейзаж надвое.
Не дерево. И уж точно не башня.
За день деревья так не растут. За день такие башни не строят. Кроме того, мужчина никогда даже не слышал о настолько огромных деревьях и зданиях. Вершина его проходила сквозь закатное небо и уходила в бесконечную даль.
Так что же это?
Разумеется, крестьянин не знал ответа.
Он мог пробормотать лишь одно:
— Ничего не понимаю.
В далеком небе виднелось нечто необъяснимое.
Но не более. Не более, и все же…
— Давай скорее домой.
— Угу…
Скорее всего, ребенок услышал беспокойство в голосе отца. В любой другой день он бы без конца спрашивал «а что это?», но сейчас послушно кивнул и зашагал быстрее.
Деревенские старики поговаривали о таких вещах.
О радугах, уходящих точно в небо. Об облаках в форме людей.
О том, что необъяснимые вещи в небесах — предвестники катаклизмов.
— …
Отец вел сына за руку, быстро двигаясь и вздыхая.
Никто не обещал им, что завтрашний день будет похож на сегодняшний. Неизменность бытия — закон, который они вывели исключительно по опыту, просто по тому, как время шло прежде.
Разве кто-то говорил, что мир никогда не меняется?
Сознанием мужчины овладело волнение.
А затем…
— У?..
С его телом ни с того ни с сего что-то случилось.
Поле зрения начало быстро сужаться.
У мужчины словно начался приступ из-за малокровия. Чувства отключались одно за другим. Даже сознание стало расплываться. Рука будто онемела и больше не чувствовала ладони сына.
— … — он попытался было произнести имя ребенка, но не смог издать и звука.
Более того, он не смог даже вспомнить имя сына. Или, если уж на то пошло, свое.
Он отчаянно ворошил сознание, но оно проваливалось во тьму. В следующее мгновение отец с сыном упали на землю вслед за своими инструментами.
Приглянуться авторитетным личностям оказалось делом несложным.
Конфликты и войны возникали повсюду — не только между странами, но и в среде аристократов, крупных землевладельцев и купцов. Достаточно поучаствовать в нескольких битвах, и слухи о тебе расползутся сами. Ну а если прославишься не только как сильный боец, но и как умелый стратег, люди точно начнут сплетничать на каждом углу.
Пришло время, и его вызвал к себе один правитель.
Он назначил встречу во дворце ослепительно белого цвета, которым очень гордился.
Дворец разительно отличался от замков и крепостей. Весь пол устилали ковры столь пышные, что ноги в них просто утопали. Коридоры украшали картины, статуи и прочие произведения искусства. Даже дышалось во дворце по-особому от одной мысли, что многие из предметов убранства стоили дороже человеческой жизни и находились бесконечно далеко от быта обычных людей.
Жители дворца тоже относились к тому типу людей, которые о войне ничего не ведали. Они носили роскошные одеяния из тончайших материй и надевали на себя изделия из золота, серебра и драгоценных камней, чтобы казаться как можно заметнее.
— …
Но он вел себя совершенно равнодушно.
Да, он пришел без доспеха и даже удосужился отмыться от крови… но явился в той же одежде, в которой воевал — потрепанной и грязной. Он так выделялся на фоне особняка, что невольно привлекал любопытные взгляды изысканно разодетых людей.
Вероятно, потому его сюда и пригласили. Дикий варвар явился в обитель незнакомых с войной людей на правах экспоната.
Никаких чувств по этому поводу он не испытывал.
В конце концов, все обитатели особняка наверняка погибнут через несколько десятилетий.
Он уже успел понять, что у обычных людей, в отличие от него, жизнь ограничена по времени. Даже долгожители едва способны прожить столетие. Иногда ему доводилось слышать о тех, кто прожил двести или даже триста лет, но все подобные рассказы оказывались либо преувеличенными слухами, либо примерами случаев, когда люди принимали наследника какой-либо должности за ее прежнего обладателя.
Люди просто проносились мимо него.
Поэтому он не интересовался ими как личностями. Вернее, перестал интересоваться уже давно.
Но…
— …
Кажется, это произошло именно здесь, в тронном зале.
Когда его провели сюда, он встал на колени и уперся лицом почти в самый ковер. Вдруг дальняя дверь открылась, и в зал кто-то вошел.
Конечно же, ему еще не дозволили поднять взгляд, и он мог разглядеть лишь ноги, но и те смогли ему кое-что сообщить. В зал вошли двое. Судя по размерам ног, походке, обуви и прочим признакам — один мужчина и одна женщина.
— Подними голову, — разрешили ему.
Даже на фоне чрезмерно украшенного зала мужчина казался слишком уж разодетым.
Мантия из алого бархата, скипетр из чистого золота, украшенная драгоценными камнями корона. Короли одевались таким образом и в небольших странах. По крайней мере, опыт подсказывал, что всевозможные короли стараются выглядеть именно так… хотя до сих пор они его так близко к себе не подпускали.
«Смысл твоего существования — править половиной мира».