— И?
— Если так, тебе… как когда-то Доминике, больше незачем будет сражаться.
Фредерика говорила совершенно равнодушно.
И именно поэтому ее речь, напоминающая рассуждения беспристрастного наблюдателя, помогала Тору принимать решения.
— В конце концов… — он слегка ухмыльнулся, — я человек, а не только диверсант.
Я не смогу прожить всю жизнь, сражаясь лишь ради других.
— Да?
— Да. Даже если я и погибну ради Чайки, ее вины в том не будет. Это произойдет потому, что я хотел так жить и так умереть.
— … — Фредерика снова задумчиво наклонила голову.
Тору же продолжил:
— Я буду жить ради себя и ради себя же умру. Только и всего. Если… умрет Чайка, если умрет Акари, я приму это как должное и похороню их ради собственного успокоения. Никто меня к этому не принудит. Просто я сам так захочу.
— Я не совсем поняла, но… — отозвалась Фредерика. — Короче говоря… ни жизнь Чайки, ни ее цель так и не стали для тебя важнее всего? Ты решил поставить на первое место собственные желания?
— Получается, так, — признал Тору.
Бросить белую Чайку и всецело сосредоточиться на сборе останков?
Бросить поставленную цель и сделать все ради спасения Чайки?
Диверсант бы выбрал первое.
Но что-то в Тору не согласилось с этим вариантом.
«Зачем я вообще решил следовать за белой Чайкой?..»
Зачем вообще хотел вернуть войну?
Зачем вообще… продолжал попытки жить диверсантом, хоть и понимал, что не может?
Затем, что…
— Я не буду выбирать, — решительно заявил Тору.
Мысль о «правильном решении как диверсанта» связывала его по рукам сама по себе.
В конце концов, никто не обещал, что Тору не пожалел бы, пойдя по правильному пути диверсанта. События могут развиваться совершенно неожиданным образом. Даже диверсант не способен справиться со всем.
Диверсанты — логичные создания.
Именно поэтому решения, которые они выбирают, могут прийти в голову каждому.
Они похожи на механизмы, строго следующие заложенной программе. Их логичность означает, что они каждый раз принимают верные решения, но вовсе не обязательно лучшие.
Когда логика загоняет диверсанта в тупик, он уже ни на что не способен.
Он не может пойти на опасный риск.
— Я спасу Чайку. И останки… пусть отдал, но потом заберу обратно, — проговорил ухмыляющийся Тору.
— Ясно… ну, вот и ладно, — кивнула Фредерика.
Кивнула так, словно и сама только что решилась.
И тогда…
— Тогда можно я тоже поступлю так, как мне хочется? — спросила она.
Тору почуял, что ее тон слегка изменился, и нахмурился.
— ...К чему это ты?
— К тому, о чем говорила с самого начала.
Фредерика вдруг поползла в сторону Тору.
Тот взбирался по стене с помощью веревки и рефлекторно попытался сдвинуться в сторону… но не смог. Фредерика беспрепятственно вцепилась в его спину.
— Что значит «с самого начала»?
— Вот что, — едва слышно шепнула она и…
— ?!
В следующее мгновение вонзившиеся в шею клыки пронзили тело Тору такой болью, что он невольно разжал хватку.
— Гха?!
Тору беспомощно полетел вниз.
Все его тело терзала боль.
Он отчетливо ощущал: Фредерика разворотила его шею так, что он сейчас умрет.
Она застала его врасплох.
Неужели она, после всего случившегося…
— Ты… ч…
— Я же сказала, я делаю то, что хочу, — сказала Фредерика, а затем снова вгрызлась в горло упавшего на спину Тору.
Тронный зал в глубинах замка Герансон.
Как только отряд Тору потерпел поражение, князь Стефан Хартген покинул помещение в сопровождении Ирины и Арины.
Однако практически в ту же минуту диверсанты Субару привели в зал…
— ...Красная, — обронила Акари.
— …
И действительно, в зал вошли одетые в оковы красная Чайка, копейщик Давид и маг Сельма… Другими словами, весь отряд красной Чайки. Похоже, что и их, подобно отряду Жилетта, поймали при попытке проникнуть в замок.
Отряд красной Чайки усадили рядом с белой.
Однако… кажется, люди князя уже не собирались заставлять их смотреть чемпионат.
Жаровню убрали. Чайке оставалось лишь смотреть на пол.
По всей видимости, отряду белой Чайки и отряду Жилетта хотели показать лишь тяжелую битву «командиров»... а точнее — то, как они будут ранить и одолевать друг друга. Слова, которыми дочери князя осыпали Чайку, тоже служили одной единственной цели — заставить ее страдать, чтобы ублажить взгляд девушек.
А затем…
— !..
Ахнул даже отряд Жилетта, не говоря уж об остальных.
Следом за отрядом красной Чайки диверсанты Субару втащили их.
Десять черных ящиков.
Точнее…
— ...Гробы, — ошарашенно прошептала белая Чайка.
Был там и ее собственный.
Она узнала еще один гроб, некогда принадлежавший красной Чайке. Все гробы походили друг на друга, но немного различались. Но если их десять, значит, у Ирины и Арины, помимо белой и красной, есть еще шесть Чаек.
И стоило об этом подумать…
— …
Из тени трона вышли пятеро девушек.
Ирины и Арины среди них не было.
Все они обладали серебристыми волосами и фиолетовыми глазами, отличительными признаками Чаек. Однако объединяла их не только внешность — каждая смотрела пустым взглядом, словно безразличная ко всему. Все они молчали и стояли неподвижной шеренгой, будто неживые.
Они напоминали…
— Марионетки… — сказала Зита, механик отряда Жилетта. — Как те, что мы видели в летающей крепости… Их сознание помутили, а затем взяли под контроль заклинанием…
— Да, правильно, — поддержал Зиту голос, донесшийся с противоположной стороны.
Следом в зал снова вошел князь Стефан Хартген, а вместе с ним полуголая девушка в коляске… но не Ирина и не Арина.
Фиолетовые глаза, серебристые волосы.
Значит, и она Чайка?
Но…
— Подчинять других тяжело, но Чаек — гораздо проще. Узнала я об этом, лишь когда попробовала.
— Потому, что они к такому подготовлены? — пробормотал лысый мужчина.
Он из того же отряда, что и Зита. Чайка слышала, что его называли то Матеусом, то Каравеем. В отряде Жилетта он играл роль мага. Скорее всего, именно он в свое время стоял за нападением стаи кокатрисов на Чаек.
Другими словами, он прекрасно разбирался в коммуникационных заклинаниях и подчинении других.
— В конце концов, как я понимаю, все «Чайки» — лишь маски, которые носят совершенно непричастные люди…
— ?!
Белая и красная Чайки ошарашенно обернулись.
— О чем ты? — Давид выразил их изумление словами.
— Поначалу никаких Чаек не было. То есть, возможно, существовала одна, которая легла в основу… но сейчас большинство из них — абсолютно посторонние люди, в которых пересадили чужую личность, — Матеус говорил глухо и холодно, словно зачитывая беспристрастные факты.
— …
Чайки все еще ошарашенно молчали.
Однако та, что сидела в коляске, — пусть не Ирина и не Арина, но тоже «черная» из-за цвета своего белья, — выглядела совершенно спокойной.
Возможно, она, подчинив столько себе подобных, уже обо всем знала.
— Наша Виви Холопайнен тоже была одной из «будущих Чаек», но мы вмешались в ход «церемонии перерождения», и она застряла где-то на полпути. Ее волосы и глаза изменились, но личность осталась той же, Чайка в ней так и не пробудилась.
— Я…
Белая Чайка от слов Матеуса совершенно потеряла дар речи, а красная кусала губы и смотрела на собственные колени. Отчасти она удивилась… и в то же время «знала», что так оно и есть.
Провал в послевоенных воспоминаниях.
Множество других девушек с таким же именем.
Она догадывалась, что все это — далеко не случайности.
— Но… зачем… — еле слышно обронила белая Чайка.
— Ради отца, разумеется, — с улыбкой на губах отозвалась черная. А затем… — Стефан.