— М-м… — недовольно протянула Чайка.
— Да уж, давай лучше так, — сказал Тору и поднес острие ножа с наколотым мясом к самому ее рту.
— …
Та еще какое-то время смотрела на мясо, сражаясь сама с собой… а затем схватила его зубами и принялась жевать так остервенело, словно у нее с ним были кровные счеты.
— …
— Вкусно?
— …
— Ясно. Значит, невкусно. Хорошо, остальное доедим мы…
— В… вкусно, — пробурчала в ответ красная Чайка.
Тору ухмыльнулся, наколол на нож еще кусочек мяса и снова протянул его красной Чайке.
— Ну-ка, открой ротик.
— …
— Смотри, еда. Скажи «а-а».
— …
Это мясо Чайка тоже разжевала со звериным рвением.
А затем проглотила, все еще продолжая укоризненно смотреть на Тору.
Тот снова наколол мясо… и процесс повторился еще несколько раз.
— …Брат, — вдруг подала голос Акари, которой явно пришла в голову мысль.
— А? Что?
— Я тоже так хочу.
— …Как?
Обернувшись, он увидел, что Акари сложила руки на коленях и вытянула голову в его сторону.
— Что ты делаешь?
— А-а.
Акари закрыла глаза и открыла рот, словно рассчитывая на что-то.
Смерив взглядом свою сестру, Тору холодно ответил:
— …Если что, у тебя руки работают.
— Неужели?!
Глаза Акари округлились так, словно ее и правда шокировали его слова.
Похоже, она хотела, чтобы Тору покормил еще и ее. Однако если красной Чайке они парализовали чувства, чтобы она не сбежала, то тело Акари работало как обычно, поэтому Тору не собирался потакать ее капризам. Да и есть своими руками проще.
— Если ты так говоришь, брат, — покорным тоном сказала Акари, — то свяжи меня. Ну же!
— Ты совсем спятила?! — воскликнул Тору, увидев в ее руках неизвестно откуда взявшуюся тонкую веревку.
— Если мне связать руки, то ты ведь и мне будешь класть еду прямо в рот?
— Нет, зачем ты…
— Я тоже хочу, чтобы брат кормил меня, — сказала она на удивление громко для таких слов.
— Кормил… ты же не животное.
— Ради того, чтобы брат подносил еду к моему рту, я готова и животным стать.
— Ты хоть сама понимаешь, о чем говоришь?
Впрочем, такие разговоры для них — дело в высшей степени обыденное.
Что же до красной Чайки…
— …
То она продолжала следить за ними, молча пережевывая мясо.
Несмотря на все слова, обращались с ней не так уж и ужасно.
Во всяком случае, усыплять ее лекарствами пока не стали и даже на время сняли кандалы, чтобы она смогла поесть. Конечно, посуды ей не дали (ведь она могла сгодиться на роль оружия), так что есть пришлось голыми руками и под пристальным взглядом копейщика Давида.
А теперь…
— …
Чайка с вновь одетыми кандалами опять уселась у стены. За ней следила Сельма, разместившаяся на полу у противоположной стены.
Могло показаться, что девушка-маг спит с закрытыми глазами, но это далеко не так. Стоило Чайке хоть слегка шелохнуться, как чуткая Сельма сразу приоткрывала глаз и проверяла, на месте ли их пленница.
Давида не было.
После ужина он куда-то вышел.
Сельма следила за ней одна. Поначалу Чайка попыталась подумать над тем, не сбежать ли, но ей не давали ни малейшей возможности.
Маги вовсе не обязаны быть хилыми и не разбираться в боевых искусствах. Да и просто по весовой категории Чайка явно проигрывала. Кроме того, нельзя забывать и про кандалы. Попытаться напасть на Сельму, вырубить ее и убежать практически невозможно.
И та, видимо, читала ее мысли, поскольку…
— «Не паниковать и ждать своего шанса — тоже тактика», — проговорила Сельма так, словно кого-то цитировала. — Особенно если ты веришь своим союзникам.
— …
Выслушав эти слова, Чайка моргнула.
Уж больно эти слова походили на речь учителя или наставника — с заложниками и пленниками так обычно не разговаривают. Хотя, с другой стороны эти слова могут означать и завуалированный приказ вести себя тише. Попытка грубо успокоить может вызвать еще больше сопротивления.
— …А-а, черт, — Сельма покачала головой. — Забудь. Привычка.
— Привычка?..
— Я же сказала, забудь, — Сельма нахмурилась.
Конечно же, нельзя просто взять и забыть что-то, что тебе приказали.
Чайка задумчиво отвела взгляд. Сельма нерешительно шевельнулась… а затем продолжила:
— Если честно, вы так похожи друг на друга, что я забылась.
— Похожи? Подобны? Кто?
— Ты и… Чайка.
— М-м?
Чайкой звали ее саму. Как она может быть похожа на саму себя?
— Как все запутано, да? Я говорю о нашей девушке… той, которую похитили твои друзья. Ее тоже зовут Чайка. Более того… — Сельма говорила неспешно, словно на ходу оценивая свои слова. — «Дочерей Проклятого Императора», собирающих останки, немало. Точно не одна и не две. Мы слышали минимум о троих… а на самом деле их наверняка еще больше.
— !..
Чайка выпучила глаза.
Когда-то Фредерика спросила ее, действительно ли она дочь императора Газа. Сама она никогда не задумывалась об этом, но с точки зрения стороннего наблюдателя Чайка действительно никак не могла этого доказать.
Сама она считала себя «Чайкой Газ», полагаясь на собственные воспоминания… но таким доказательством других людей не убедишь.
— Чтобы называться «Чайкой», нужно иметь фиолетовые глаза и серебристые волосы… но в то же время это значит, что если такая девушка называет себя «Чайкой», опровергнуть ее слова тяжело. Хорошо это или плохо, но Империя Газ была великой державой, и наследница Проклятого Императора обрела бы немалую власть… поэтому я не удивлена, что развелось столько «Чаек».
— …
Чайка ощутила дискомфорт и ерзнула.
Ей показалось, что ее только что назвали самозванкой.
— Вижу, ты об этом ничего не знала.
— …М-м.
— Короче говоря, серебристые волосы и фиолетовые глаза — все, что нужно, чтобы называться «Чайкой». Но, как бы это сказать… ты похожа на нашу красную Чайку не только этим, но чем-то еще. Поэтому я и забылась…
После этого Сельма замолчала.
«Забылась». Выходит, она сказала то, что не собиралась.
— Красная Чайка… — задумчиво повторила Чайка. — Верить… союзникам?
— Ага, как-то так, — Сельма кивнула.
Даже Чайка понимала, что они с Давидом пытались спасти свою красную Чайку. Вряд ли наемники, недавно познакомившиеся с хозяином, стали бы к нему так привязываться.
— Вместе действуете. Долго?
— Ты спрашиваешь, сколько мы друг друга знаем?.. Где-то года полтора, — ответила Сельма, слегка прищурившись. — Мы познакомились вскоре после того, как погиб наш отряд…
— …Погиб? — Чайка невольно нахмурилась, услышав зловещее слово.
Но…
— Да… обычное дело, — ответила Сельма с таким видом, словно не очень любила разговаривать на эту тему.
Они решили устроить засаду в развалинах, потому что улицы заброшенного города куда удобнее леса.
Проходя через лес, человек неизбежно оставляет следы.
И речь не только о следах ног. Сломанные ветки деревьев, реакция животных и насекомых тоже служили доказательством того, что здесь проходил человек. Воины, привыкшие сражаться в лесу, прекрасно знали об этом и потому не только с легкостью предугадывали засады, но и могли догадаться о том, где засели противники, и сколько их.
Но в городе следы человека не вызывали подозрений.
Особенно это касалось городов заброшенных — неухоженность и запустение прекрасно маскировали засаду. Шансы обнаружить в городе умело спрятавшегося и ведущего себя тихо человека почти никакие.
Дерево проще всего спрятать в лесу. А человека — в городе.
И неважно, что этот город — просто безжизненные развалины.