На первый взгляд граф Роберт Абарт вел тихую неприметную жизнь, но в разговоре с ним то и дело мелькала неадекватность… и даже некоторое отчаяние.
Неужели в особый отряд записывались именно люди с подобными проблемами?
А может… столкновение с Проклятым Императором Артуром Газом оставило на их душе незаживающие раны?
Или же… есть в их трофеях, в останках Артура Газа, нечто, что сводит людей с ума?
Как бы там ни было…
— Люди — хрупкие создания, — тихо прошептал Альберик.
— Господин Жилетт?
— И душой. И телом. Они так легко ломаются, когда что-то происходит. Герои — не исключение.
— …
— Может, и мне суждено сломаться от сущего пустяка.
— О чем вы… — Виви не договорила свою фразу.
Воспитанная ассасином, она знала о темных закоулках человеческой души даже больше, чем хотела. Она прекрасно осознавала, насколько слабы люди и насколько из-за этого эгоистичны.
Но именно поэтому…
— Господин Жилетт!!!
И тут над их головами послышался знакомый голос.
Альберик и Виви дружно подняли глаза.
По стене на веревке к ним спускался Матеус. На самом верху, у обрыва, виднелись лица Николая, Зиты и Леонардо.
— Вы в порядке? — громко спросил Николай.
— Да, в целом мы с Виви в порядке.
— Мы уже идем, оставайтесь на месте, — объявил спускающийся по стене Матеус.
Даже с такого расстояния на лицах Зиты и Леонардо виднелось облегчение.
— Виви ранена. Первым делом осмотри ее.
— Вас понял, — Матеус кивнул.
Они еще ждали, пока Матеус спустится, когда Альберик вдруг повернулся к Виви и сказал:
— Именно потому, что люди хрупкие, им приходится жить, веря в кого-то и цепляясь за что-то. Я жив, потому что мне помогает много людей: ты, Матеус, Николай, Зита и Леонардо. Это и к тебе относится.
— Господин Жилетт… — только и смогла сказать Виви, застыв с напряженным лицом.
Ее вид вызвал у Альберика улыбку, а затем он продолжил:
— Незачем этого стыдиться. Скорее, наоборот, это лжецам, которые вслух заявляют, что они живут сами по себе, никому не мешая, должно быть стыдно. Я так считаю.
— …Хорошо, — ответила девушка-ассасин, кивнула и слегка улыбнулась.
Эпилог. После предательства
«Светлана» ехала по дороге, нарушая ночную тишину тихим гулом мотора.
С учетом того, что они ехали ночью, по неровной проселочной дороге с плохим обзором, да еще и с трудом сопротивлялись сну, опасность врезаться или перевернуться выходила нешуточной… но беглецам редко удается думать о своей безопасности.
А с возможностью встречи с отрядом Жилетта в Радемио сейчас на любую опасность приходилось закрывать глаза — оторваться нужно было любой ценой.
— Уф… — вздохнул сидевший на пассажирском сиденье Тору.
На обратном пути из «долины, из которой никто не возвращается» отряд Жилетта им не встретился. Возможно… их тоже поймали и надежно обездвижили иллюзии. В идеале они могли уже переубивать друг друга… но Тору не собирался поддаваться оптимизму и забывать об осторожности.
— Тору. Устал? — спросила, склонив голову, Чайка, сидевшая в кресле водителя.
— Ну, немного.
Несмотря на то, что устать должна была и Чайка, она вовсе не казалась вялой. Даже наоборот, «Светланой» она управляла очень бодро.
— А ты как?
— М-м, — Чайка немного подумала, после чего ответила, — Выносливость. Магическая энергия. Разные.
— Так вот оно что.
— М-м.
Чайке, как магу, виднее.
Поскольку машиной может управлять только маг, Тору не мог сказать ей, чтобы она передохнула. Он мог лишь помогать ей не уснуть бесконечными разговорами, продолжавшимися уже половину ночи.
— Кстати… — начал Тору, вспоминая огромное гундо из «долины». — Ты ведь говорила, что магия после запуска может действовать и без мага?
— М-м… подтверждаю. Но передвижение. Требует подстройки.
— А-а, понял. Там работало, потому что гундо не двигалось.
Местоположение влияло на магию.
Чтобы его учитывать, требовались знания и опыт мага. Магический механизм, приводивший в движение машину, не был исключением — если управляющий им маг не будет периодически подстраивать его, он быстро остановится.
В противовес этому механизм из «долины» стоял на месте и не двигался.
Благодаря этому заклинание не развеялось даже после смерти мага и продолжало работать.
— Что-то… тут не сходится, — проговорил Тору, потягиваясь в пассажирском кресле. — Он ведь заслужил звание героя. Ему должно было хватать денег на беспечную жизнь. К тому же, у него имелись «останки». Но он замкнулся в своем недоверии и в итоге сгнил на дне долины. Хоть я его лично и не знаю… но все-таки, что же у него за жизнь была такая?
— …
Чайка промолчала.
Симон Скания — один из тех людей, которые убили ее отца… но даже Чайка наверняка прониклась жалостью к тому, как он умер.
— И вот я подумал… — продолжил Тору, глядя в ночное небо. — Чайка, ты говорила, что Симон Скания разработал ту магию иллюзий, потому что это было его «хобби», так? Но действительно ли он… наслаждался этим?
— ?.. — Чайка вопросительно наклонила голову.
— Ну… я к тому, что вдруг на самом деле…
Тору взял в руку журнал, лежавший возле него.
Тот самый журнал, который они нашли рядом с трупом Симона Скании на дне долины.
— Он хотел, чтобы кто-то однажды разрушил созданные им иллюзии?..
— Хотел?..
— Как-то слишком сложно поверить в то, что потерявший веру человек… будет лишь высмеивать верящих людей, как глупцов.
Гнев и ненависть подобны пламени.
В какой-то момент пламя становится настолько сильным… что начинает поглощать все вокруг себя, чтобы продолжать гореть. Так может, Симон Скания пытался сделать что-то с этим вихрем, бушевавшим внутри него?
Он не мог верить.
Но хотел.
— Поэтому он, скорее…
Уж не ждал ли он… кого-нибудь, кто смог бы пробиться сквозь его убеждения?
Того, кого не сломило бы предательство близкого человека, кто смог бы вновь поверить и идти вперед?
Того, кто дал бы ему поверить в само понятие веры?
Но… чем дольше он искал, тем больше сцен предательства видел. Может, в конце концов, Симон Скания попросту отчаялся в людях?
Тогда получается, что этот маг отбросил свое звание, свою славу, свои деньги ради желания вновь обрести «веру»… но, в конце концов, умер, полностью в ней отчаявшись.
— Сейчас это уже неважно. Если бы мы… встретились с ним пораньше…
Они не знали, когда умер Симон Скания. Но если бы нашли его, пока он был жив… то, может, Тору и удалось бы вывести его из отчаяния.
— Тору… добрый, — сказала Чайка, мягко улыбнувшись.
— Хм? Ты так считаешь?
— М-м. Не похож. На диверсанта.
— …Мне Акари уже что-то в таком духе говорила.
На самом деле, Тору себя добрым не считал.
Просто он думал, что если бы оказался на месте Симона Скании, то не смог бы этого вынести. В какой-то степени он тоже знал, каково это — ощущать жажду мести и терять надежду. Поэтому он мог представить себе мучения Симона.
— Смерть в доверии или смерть в сомнениях… — прошептал Тору, глядя в ночное небо. — Смерти все равно не избежать, но я хочу умереть, гордясь тем, что поверил.
— …
— Ну да ладно.
Тору пожал плечами.
Что было, то было. Незачем оплакивать скорбь мертвеца.
— Тору.
— Да?
— …Иллюзии. Мы с Тору. Вдвоем... — Чайка вдруг склонила голову и покраснела.
— Э? А. А-а, — Тору почесал щеку и неловко улыбнулся. — Так ты это видела? Ох, прости, не бери в голову.
Она говорила об отношениях Тору и Чайки внутри иллюзии.
Подготавливая нужного спутника, которому Тору бы безоговорочно доверял, иллюзия остановила свой выбор на сценарии любви Чайки и Тору. Почему не на Фредерике — понятно, а Акари она, видимо, не выбрала потому, что предательство возлюбленной ощущается больнее, чем предательство сестры… или же дело просто в том, что и Симона Сканию предала супруга.