Но... после того как Доминика ушла на фронт, среди местных жителей появились люди, которые сочли семью Скода, в которой осталась лишь одна маленькая девочка, легкой добычей.
Они пришли к ним в дом и потребовали отказаться всего имущества в их пользу.
Их дом едва можно было назвать домом, достойным феодала, но с точки зрения крестьян он был «роскошью». Они обвинили семью Скода в том, что жители в деревнях живут на грани нищеты, а те — в роскоши, совершенно не заботясь о своих людях.
У Люсие не было выхода... ей пришлось отдать им все свое имущество.
Но все же даже она отказалась отдавать им некоторые вещи, принадлежавшие ее семье уже несколько поколений — старинные мечи, доспехи и произведения искусства, подаренные королевским двором. Это была последняя нить, которая связывала имя Скода с благородными рыцарскими традициями. Несомненно, Люсие считала, что имя и честь семьи Скода, которые до последнего защищала их мать, и которые были вверены ее сестре, должна защищать и она.
Конечно же, жители не понимали этого.
Несколько человек в ярости набросились на Люсие и поколотили ее. Она так и не оправилась от этого нападения — ей становилось все хуже и хуже, и, в конце концов, она умерла.
— Возможно, вы слышали об этом в Ратисуне, — сказала Доминика, вновь приняв самоуничижительный вид. — Что, когда я узнала правду... то убила всех, кто посмел поднять руку на мою сестренку.
«Ага, так вот откуда история про истребление взялась», — понял Тору.
С одной стороны, действия Доминики можно рассматривать как наказание тех, кто посмел притронуться к семье правителя... но о любом правителе, который устроил такое побоище без суда и следствия, будут говорить, что он сошел с ума. Кроме того, Доминика — наездница на драгуне. У ее противников не было против нее ни единого шанса.
— Я была готова понести тяжелое наказание... но так получилось, что я в последние дни войны смогла несколько раз серьезно отличиться во время битв... По прихоти судьбы король закрыл глаза на случившееся и дал мне во владение эти земли, куда я и переехала.
— Понятно...
Теперь становилось ясно, почему Доминику совершенно не интересовала должность правителя. Она подразумевала множество обязанностей, а если прибавить к этому то, что именно из-за подобной должности она в свое время потеряла сестру, то можно было понять, почему она махнула рукой и пустила дела в своих землях на самотек.
— ...Прости, — закончив рассказ, Доминика бессильно покачала головой. — Вся эта история вас совершенно не касается. Буду признательна, если ты сочтешь ее платой за ваш ночлег.
— Ничего, я совершенно не против, — ответил Тору.
Вот только...
«Почему мне кажется... что тут что-то не так?» — вдруг промелькнула мысль в его голове.
Вряд ли Доминика наврала ему. У нее не было причин говорить неправду.
Но...
«Может, это из-за того, что прошло столько времени?»
Рассказ Доминики получился на удивление спокойным... словно она была просто сказительницей, а история эта — лишь сказкой. В ее словах не чувствовалось отголосков той трагедии, что она пережила, того гнева, что заставил ее убить несколько крестьян... тех бушующих чувств, которые должны были литься через край.
Говорят, что лучше всего от отчаяния помогает время.
Раз так, то выходит, что за эти несколько лет она успела полностью примириться со смертью своей сестры?
Или же...
«Это из-за того, что она наездница?»
Неужели магия дракона могла залечивать даже сердечные раны?
Или же из-за того, что она частично превратилась в дракона, она лишилась человеческих чувств?
— Кстати, — сказал Тору, вдруг вспомнив еще кое-что. — Госпожа Скода, вы ведь наездница на драгуне?
— Да. И что с того? — Доминика вопросительно наклонила голову.
Тору обвел взглядом двор, а затем задал вопрос, который мучил его целый день:
— Я нигде не вижу вашего драгуна. Где он?
Как уже было сказано, наездники неотделимы от своих драконов.
«Клятву наездника», его «контракт» с драгуном могла расторгнуть лишь смерть одного из них. Поскольку этот «контракт» действовал даже на значительном расстоянии, наездник и драгун обычно находились вместе, хотя это и не значило, что они должны быть рядом 24 часа в сутки.
Но в этом особняке не было ни единого следа дракона.
Ее дракон не мог быть мертв. Если бы это случилось, Доминика не смогла бы использовать то магическое превращение, которое использовала для переодевания.
— А-а... вот оно что, — Доминика понимающе кивнула.
На мгновение она словно задумалась о чем-то, а затем...
— По определенной... причине его здесь нет, — кратко объяснила она.
Похоже, она не собиралась рассказывать о том, что именно это за «причина».
— Но это, наверное, даже к лучшему.
— Что вы... имеете в виду?
— С точки зрения обычных людей дракон — это просто фейла. Не думаю, что вы бы смогли уснуть, если бы рядом с вами разгуливал дракон. Даже на войне другие солдаты старались ночевать как можно дальше от меня.
— Но я слышал, что драгуны — создания особенные...
Хотя кракенов и драгунов беспечно приписывали к «фейлам», эти создания были на порядок умнее остальных фейл, и этот интеллект, в частности, давал им иммунитет к магическому подчинению. В то же самое время он открывал возможность для новой формы взаимовыгодного сотрудничества — их не порабощали, ими не управляли, с ними заключали «контракты».
— Это неважно, — Доминика покачала головой. — Важна лишь внешность. Никого не волнует, что думает сам дракон. Вот потому люди и... а, — Доминика явно что-то пыталась сказать... но в последний момент одернула себя и покачала головой. — Как бы там ни было, вам не о чем беспокоиться.
— ...Ясно, — только и смог ответить Тору.
Слова «вам не о чем беспокоиться» им ничем не помогали.
Если дело дойдет до того, что «останки» придется забирать у Доминики силой, то им нужно будет выяснить, где прячется драгун, иначе он может вмешаться в ход битвы и спутать планы.
Впрочем... факт того, действительно ли у Доминики были «останки», все еще оставался под вопросом
— Кстати, госпожа Скода.
— Что?
— Вы говорили, что отличились во время войны.
— ...Было дело. Это была битва не на жизнь, а на смерть.
— А можно узнать, что именно за битва?
— Я принимала участие в штурме столицы Империи Газ, — как ни в чем не бывало заявила Доминика.
Она сказала эти слова с немного печальным видом, словно не гордилась этим, а наоборот, немного стыдилась. Скорее всего, опять из-за сестры — они считала, что недостойна того, чтобы гордиться своими заслугами.
— Эта земля — награда от его величества за победу в той битве. Но если честно, сейчас, без Люсие, эта земля мне только в тягость...
— Мирская власть, слава и богатство вас уже не прельщают?
— ...Именно. Они мне безразличны, — подтвердила она еще одну догадку Тору.
«А раз так...»
Она вполне могла уже избавиться от «останков».
Или же, если она еще не успела это сделать, у них имелась возможность уговорить ее отдать или обменять их.
— Почему ты спрашиваешь? — поинтересовалась Доминика, с подозрением посмотрев на Тору.
Похоже, он задал слишком много вопросов.
— Нет, просто... просто меня удивило, что у знатного человека, вроде вас, такой... ну...
— Скромный дом? — с улыбкой подсказала Доминика.
— Откровенно говоря, да. Вот я и думал, в чем может быть причина.
— Если честно, я уже не хочу ничего, — вяло проговорила Доминика. — Но все же, если бы мне сказали, что я могу получить все, что захочу, я бы...
На этом месте она затихла.
Доминика посмотрела в пустоту, и по глазам ее было видно, что она вспоминает прошлое.
— Вы бы...? — поторопил ее Тору.