А затем на полной скорости побежала к указанному дереву.
Но…
— Гья-а?
Уже на третьем шаге она картинно споткнулась и упала.
При этом она буквально ударила в грязь лицом. Грязью и листьями покрылось не только прекрасное лицо, но и серебряные волосы.
— Я же говорил.
— У-у. Невозможно.
— Теперь понимаешь, почему одежда обычно повторяет форму тела? Ты сейчас, в каком-то смысле, пыталась побежать, наступая на подол собственной юбки.
Кроме того, из-за того, что ее одежда была обернута сеткой, собиравшей листья и грязь, она могла с легкостью зацепиться ей за какую-нибудь ветку.
Другими словами, ее пижама превосходно годилась на роль одежды для неподвижного стояния в надежде на то, что тебя не заметят, но для быстрых перемещений (точнее, бегства) не подходила совершенно.
— Так гордилась… — опечаленно прошептала Чайка.
Ее любимая пижама настолько хорошо стирала грань между собой и землей, что Чайка походила на причитающую отрубленную голову и выглядела не самым приятным образом.
— Раздевайся уже, — сказал Тору, протягивая лежащей на земле Чайке руку.
А в следующее мгновение…
Совсем рядом с пальцами Тору пролетело лезвие и воткнулось в опавшую листву.
…Топорик.
— А-а?!
Тору рефлекторно отвел руку и приготовился к бою.
Вообще, такие топорики предназначались для прорубания дорог сквозь заросли, колки дров и разделывания небольшой добычи. Но для того, чтобы они были не только универсальными, но и эффективными, их делали довольно тяжелыми. Они и рубили, в основном, не за счет остроты лезвия, а за счет его тяжести.
И если бы этот пролетевший топор оказался чуть метче… то этот день Тору запомнил бы как тот, в который он потерял пару пальцев.
— Брат… — послышался равнодушный голос откуда-то из застывшей тьмы, окружавшей деревья.
Он был настолько ровным, что в нем совершенно не ощущалось никаких чувств.
— Чем это ты там занимаешься?
— Это мне тебя впору спрашивать, дура! — взвыл Тору. — Какого черта ты творишь?!
— Нет, все-таки этот вопрос должна задать я.
Вместе с этими словами из-за деревьев к ним подошла высокая стройная девушка.
Благодаря узким глазам и аккуратным губам она казалась совсем взрослой, но на самом деле ей было лишь 17 лет. Ее длинные волосы были собраны в хвост на затылке, из-за чего она немного напоминала парня и сразу начинала производить впечатление очень активного человека.
Хотя она и была стройной, но при этом совершенно не казалась слабой, а благодаря своей одежде — легкой кожаной броне — становилась похожей на молодую крепкую лань.
Акари Акюра.
Младшая сестра Тору. Но она была сводной сестрой, не связанной с ним по крови.
Она уходила на охоту и только что вернулась.
В левой руке она держала тушку птицы. Похоже, что она выпотрошила и обескровила ее на месте, поскольку кровь стекала лишь мелкими каплями. Благодаря этой кровавой добыче образ Акари становился еще более впечатляющим. Если бы такую девушку ночью на дороге увидел ребенок, он бы, несомненно, обмочил штаны, а затем разревелся.
— Почему ты посреди ночи, — продолжила она, глядя на Тору своими черными глазами, — прижал к земле девушку и приказываешь ей раздеться?
— …Э? — непонимающе переспросил Тору.
Нет, он действительно сказал Чайке «раздевайся», но…
— А… погоди, ты не так поняла, — Тору замотал головой. — Здесь происходит совсем не то, о чем ты подумала.
— М-м? Прекратить раздеваться?
Уже начавшая снимать пижаму Чайка удивленно склонила голову.
Поскольку пижама — ночная одежда, то, естественно, под ней Чайка была практически голой. Кроме того, из-за прохладной ночи ее белоснежная кожа окрасилась румянцем, который только усугублял непонимание.
— Ты что, уже раздеваться начала?!
— Тору. Нелогичный, — сказала Чайка, надувшись.
— Как же с тобой тяжело, брат, — добавила Акари, покачав головой.
Хотя на ее лице трудно было уловить хоть что-то, похожее на эмоцию, от него, тем не менее, веяло жутким холодом. Не то чтобы Акари не умела испытывать никаких чувств, она просто не умела выражать их внешним видом. Как так получилось — не знал даже Тору.
— Стоит мне отвести глаза, как ты уже кидаешься на маленьких девочек.
— Хватит уже обо мне такое рассказывать! — взвыл Тору. — Я вовсе не…
— Но если это твой фетиш, то ничего не поделаешь.
— Эй, ты. Ты меня слушаешь?
— Каким бы извращенцем или бабником ты ни был, как бы быстро ты ни кончал, каким бы коротким он у тебя ни был, я всегда буду любить тебя, брат. Я прекрасно осознаю, что мой долг, как младшей сестры, — принимать тебя таким, какой ты есть!
С этими словами она развела в стороны руки, словно приглашая Тору прыгнуть в ее объятия. И да, в левой руке она все еще сжимала тушку только что убитой птицы. Из-за этого возникало ощущение того, что она хотела не обнять его, а насмерть задушить.
— …Хватит уже невзначай произносить всякую ерунду!
— Ерунду?
— Размер вообще не твое дело!
И то, быстро или медленно — тоже. И все остальное.
— Но это очень важный вопрос. Поэтому я его и упомянула, — отчеканила в ответ Акари. — И, кстати, мне не мешало бы узнать на него ответ. Я ведь твоя сестра.
— Обойдешься!
— Ну же, брат. Раздевайся, — тихо приказала Акари. — Я твердо верю в то, что мой брат не полностью безнадежен, и что если он говорит кому-либо раздеться, то готов сделать это и сам.
— Верь, сколько угодно! — злобно отозвался Тору, после чего поднял с земли топорик и метнул его в Акари, которая без труда поймала его в воздухе, ловко прокрутив на пальце и «уронив» так, что он сам повис на ее поясе. — А-а… и какого черта я вообще делаю в этих горах?
— Разбиваешь лагерь? — немного недоверчивым тоном спросила Акари.
— Ах, ну да, конечно. Разумеется! — ехидно отозвался Тору, после чего поймал тушку птицы, которую Акари метнула, словно в обмен на топорик. — Ну и что мы с ней делать будем? Сырую есть сложновато.
— Но и костер тут не разведешь, — заметила Акари.
И она была права. Трудно придумать что-то более заметное, чем костер в горах. И если огонь они с грехом пополам еще могли укрыть, то с запахом и дымом ничего нельзя поделать.
Тору, Акари и Чайка были в бегах. Забывать об опасности и предосторожностях непозволительно.
— Можно было бы засолить… но у нас нет ни соли, ни банки…
— Тору.
Чайка вдруг осторожно подергала его за подол одежды. В какой-то момент она все же успела переодеться и была уже не полуголой, а в своем обычном черно-белом одеянии.
— Готовка. Практическая магия, — проговорила она, указывая пальцем на себя.
— А-а… ну, можно и так. Ты справишься?
— М-м.
Чайка со счастливым лицом кивнула, а затем потянулась к черной коробке, прислоненной к ближайшему дереву.
Это был вертикально поставленный шестиугольный ящик, в котором мог уместиться человек.
Гроб.
Но Чайка, конечно же, извлекла из него не труп, а прибор из дерева и стали. Длинная трубка. Сложный механизм. Рукоять из обработанного дерева. Чайка начала привычными движениями соединять части прибора друг с другом.
И уже очень скоро она взяла в руки законченный инструмент.
Он был длинным. Пожалуй, длиннее ее самой.
Магическое снаряжение, называемое гундо.
Это были своего рода волшебные посохи, которые маги использовали для сотворения заклинаний. Благодаря гундо заклинания, которые раньше требовали длительных ритуалов, стали куда проще и, следовательно, куда полезнее.
— Тору. Мясо. Вон. Ветка. Повесить, — произнесла Чайка, наматывая на шею так называемый соединительный шнур, а затем указала на дерево рядом с Тору.
— Вот так?
— Угу.
Кивнув, Чайка направила пушку на подвешенную тушку.