— Скорее всего, у нас не так много времени. Отряд того рыцаря может догнать нас.
— ...Поняла, — сказала Чайка, продолжая смотреть вниз и морщить лоб.
Впрочем...
«Ну, здесь и сейчас у нее решить не выйдет», — оценил ситуацию Тору.
Сомнения Чайки были «болезнью», которая мучила всех воинов, попавших на свою первую битву.
От нее страдали все, кто жил битвами — и пехотинцы, и рыцари, и диверсанты.
Причина ее заключалась в том, что в ходе их обучения и тренировок они считали «врагов» некими абстрактными созданиями, которых нужно уничтожить... Но когда они оказывались на поле боя и видели «врагов» живых, дышащих и кровоточащих, вся их решимость моментально улетучивалась. Они забывали даже те приемы, которые с таким трудом доводили до совершенства.
Конечно, до такого уровня доходило не всегда. Но причина того, что солдаты чаще всего умирали именно в первой битве, была в том, что все они в той или иной мере не могли сражаться в полную силу из-за этого шока.
«Враги» не условное обозначение, не вещь. Они живые люди.
Может показаться очевидным, но одно дело — знать об этом, и совсем другое — ощутить всеми своими чувствами.
Скорее всего... атака в Дельсоранте была первым «отвоевыванием» Чайки.
Во всяком случае, первую часть «останков» она получила именно в ходе нее.
А значит, она еще толком не успела ощутить, что значит лишать кого-то чего-то, что значит противостоять кому-то. Кроме того, правитель Дельсоранта пытался без каких-либо колебаний убить их всех. Поэтому в тот раз она не чувствовала никаких угрызений совести.
Но... в случае Доминики Скоды все было по-другому.
Они шли к ней, будучи уверенными в том, что идут к «врагу», но она спасла их и отнеслась с дружелюбием.
Именно поэтому Чайка никак не могла собрать волю в кулак и занять враждебную позицию по отношению к ней. Она все еще хотела быть по отношению к ней «хорошим человеком».
Тору понимал, что это желание неизбежно.
Более того — он считал его хорошим и человечным.
Но...
— ...
Чайка с печальным видом опустила взгляд на свои колени.
— Мы не уверены, что еда придется вам по вкусу, но... — сказал Тору, ставя тарелку перед Доминикой.
Они находились в столовой особняка Скоды.
Отряд Тору пригласил Доминику поужинать вместе.
Кухней ее дома не пользовались уже несколько лет... все в ней, начиная от утвари и заканчивая печкой, покрывал слой пыли. Тору и Акари убрались, доведя до рабочего состояния, затем притащили из «Светланы» ингредиенты и приготовили несложную трапезу.
Кстати, поскольку Чайка из-за своей неуклюжести могла все испортить, на кухню ее не пустили. Обеденный зал, покрытый таким же слоем пыли, что и кухня, прибирала именно она.
— Хоть сейчас я и феодал, если честно, в военную пору я и спала дольше, и ела больше. Не думаю, что я настолько привередлива. Скорее наоборот, эта еда навевает воспоминания, — сказала Доминика и улыбнулась.
Перед ней было мясо, предварительно высушенное, а затем восстановленное с помощью супа из костного мозга и пожаренное с овощами, жареные яйца и нарезанный хлеб. Готовилась такая еда быстро, но при этом содержала все необходимые питательные вещества... и потому действительно могла походить на еду, которую солдаты ели на поле боя.
— Мы польщены, — сказал Тору и поклонился вместе с Акари.
Но...
«Тогда что и где ты обычно ешь?..» — задумался Тору.
Как уже было сказано, кухня и обеденный зал выглядели так, словно ими не пользовались уже несколько лет. Да что там, полностью заброшенным выглядел весь особняк. Речь не шла о том, что он был просто грязным. В нем не чувствовалось ощущения того, что здесь жили люди.
— ...
Чайка молча пережевывала свой хлеб, но периодически бросала взгляды в сторону Доминики. На ее лице отчетливо читалось беспокойство.
Скорее всего, она думала над тем, стоит ли рассказать Доминике всю правду и попытаться договориться, или же нет.
Естественно, если бы она согласилась отдать им «останки», все было бы прекрасно.
Но если бы она отказалась передавать их, то отряду Тору пришлось бы сражаться против нее в максимально невыгодных условиях. Вполне возможно, что от этого решения зависело, погибнет отряд Тору или нет. Если они хотели быть уверенными в успехе, желательно было отравить ее, а не спрашивать.
Но...
— ...М?
Вдруг Чайка склонила голову, словно что-то заметив.
В какой-то момент Доминика прекратила есть... и начала с нежностью смотреть на нее.
— А, извини, — сказала Доминика, натянуто улыбнувшись. — Я просто подумала, что если бы моя сестренка была жива, она была бы очень похожа на тебя.
— Сестренка...
— Возможно, тебе неприятно, что я сравниваю тебя с мертвецом. Прости.
— Ничего. Ничего, — Чайка поспешила замотать головой.
— Наверно, я сейчас скажу чепуху, но... я не видела смерть своей сестры. Когда я вернулась, ее уже похоронили. Поэтому я иногда по глупости фантазирую о том, что в один прекрасный день она вновь появится передо мной, — сказала Доминика.
— ...Понимаю. Очень, — Чайка закивала головой.
«Плохо дело...» — подумал сидевший рядом с ней Тору.
Чайка начинала слишком глубоко понимать чувства Доминики.
Даже если бы она решила отказаться от останков или в случае отказа раскрыть ей всю правду о них (каким бы плохим ни был этот вариант, Тору все равно мог бы придумать тактику, учитывавшую невыгодность их положения) это было бы уже неплохо, поскольку Чайка могла и вовсе колебаться вечно, так ничего и не решив. Что бы Чайка ни говорила, она не могла ради своей прихоти пойти против чьей-либо воли... другими словами, она была «хорошим человеком».
«Чайка ведь тоже не видела смерти своего отца...»
Хотя отец и сестра — не одно и то же, но обе они прошли через смерть дорогого члена семьи во время их отсутствия и потому вполне могли сочувствовать друг другу.
«А значит...»
Вероятность того, что Чайка еще долго не решится, довольно высока.
За это время их нагнал бы отряд Жилетта, и они уже не смогли бы гарантировать ее безопасность.
— Госпожа Скода, — обратился Тору, отрываясь от еды.
— Что такое?
— Можно вас кое о чем спросить?
— О чем? Я отвечу, если смогу, — серьезный тон Тору вынудил Доминику взглянуть на него с подозрением.
Тору закрыл глаза и собрал волю в кулак.
А затем...
— У вас есть останки императора Газа?
— ...?!
Только Чайка посмотрела на Тору с изумлением.
Акари же продолжила молча есть, словно вовсе не услышала его слов. Возможно, из-за того, что Акари и Тору узнали друг друга еще до сознательного возраста, она смогла предвидеть то, что Тору пойдет на это.
— Я слышал, вы были одним из тех «героев», что победили императора Газа в битве. По официальным источникам, останки императора уничтожили, но на самом деле «герои» разделили их на несколько частей и забрали с собой как драгоценные источники магической энергии...
— Тору, ты...
Нахмурив брови, Доминика внимательно посмотрела на Тору.
Она удивилась, но на ее лице все еще не было ни гнева, ни враждебности.
— Если это и правда... — Доминика сделала небольшую паузу, а затем сказала, — То откуда тебе об этом известно?
— У меня был знакомый, связанный с империей, — ответил Тору.
Одновременно с этим он внимательно проследил за взглядом Доминики... но она даже не попыталась посмотреть на Чайку. По всей видимости, она еще не поняла, что та дочь Проклятого Императора.
Но...
«Правитель Дельсоранта узнал ее, когда увидел. Но Доминика словно видит лицо Чайки впервые. Оба они — «герои»... откуда такая разница? Так была ли Чайка рядом с Проклятым Императором, когда его сразили?»
— Ясно, — голос Доминики прервал размышления Тору. — Но... какое вам дело до того, есть ли у меня «останки»?