Тренировки, во время которых он постоянно находился на волосок от смерти.
Сейчас, когда Тору вспоминал об этом, ему казалось, что он тренировался, словно проклятый.
— И я ждал своей первой битвы. Битвы, в которой я смог бы сделать то, на что не способен ни один солдат, ни один рыцарь. Мне не нужны были ни слава, ни ордена. Я хотел лишь одного... ощущения, что смог изменить этот мир.
Ему казалось, что именно ради этого он и родился в деревне диверсантов.
Именно эти мысли помогли Тору пережить все те тренировки.
Но...
— Война закончилась.
— ...
— Сражаться вдруг стало грешно.
Отточенные до совершенства навыки диверсанта, единственный «метод изменения мира», доступный Тору, оказался под запретом. Более того, самих диверсантов стали преследовать как «возможных нарушителей спокойствия».
Конечно, диверсанты умели многое, но по-настоящему могли проявить себя лишь на поле боя и только там могли хоть как-то изменить мир. Да, они могли почистить картофель или нарезать редис, но, словно меч, показать себя во всей красе лишь на поле боя. Мечом можно резать овощи, но кухонный нож делает это в разы лучше.
Лишившись поля боя, меч не может выполнить своего предназначения.
Тору превратил себя в такой меч самостоятельно и перековке почти не поддавался. Он так и не решился перековать себя во что-то половинчатое.
— Я...
— Тору, — Чайка вдруг произнесла его имя таким тоном, словно что-то придумала.
— М?
— ... — она протянула к нему ладонь и положила на плечо. — Хасумин. Был смысл.
— Э?
— Тору помнит. Тору страдает. Всегда.
— ...
Она говорила о...
«О том же, о чем говорила Хасумин».
— Я оставлю воспоминания в головах тех людей, с которыми встречалась.
Да. Он не мог забыть ее.
Эти воспоминания были слишком сильными.
— Печальное событие. Но.
Ладонь Чайки скользнула с плеча к спине, а затем она прижалась к нему, обвивая вокруг него руки.
— Эй... ты чего?!..
— Но поэтому. Тору. Придти. Мне. На помощь.
Ладони Чайки успокаивающе погладили Тору по спине.
По той самой ране, оставленной единорогом, которая до сих пор не зажила до конца.
— ...Э?
Он никогда не задумывался и не замечал этого.
Но если хорошенько подумать...
— Поэтому?..
Когда он встретился с ней в горах, Тору мог просто бросить Чайку и убежать. Если бы он не пытался защитить ее, то не получил бы такого ранения. Решение сражаться вместе с ней было сиюминутным... но почему Тору выбрал именно этот путь?
Поскольку диверсанты не обременяли себя честью, они полагались на логику.
Поэтому их порой презирали за хладнокровие и бесчувственность.
Диверсант не мог подвергнуть себя опасности, спасая кого-то еще, если у него не было на то причины.
Но если так, почему Тору в тот момент рисковал своей жизнью для того, чтобы защитить девочку, которую видел впервые в жизни? Хладнокровно просчитав ситуацию, он должен был прийти к выводу, что эту растяпу нужно бросить на растерзание, а самому бежать.
Почему он выбрал другой путь?
— Я...
Нельзя сказать, что Хасумин и Чайка во многом походили друг на друга.
Вернее, трудно было найти хоть что-то, в чем они были бы схожи.
Но... несмотря на это...
— Спасибо. Хасумин, — сказала Чайка, продолжая обнимать Тору.
Правой ладонью она продолжала нежно гладить шрам на его спине.
— ...
Тору не знал, что сказать.
Чайка пыталась довольно грубо связать следствие с причиной на основе довольно шаткой логики. Возможно, даже если бы того случая с Хасумин не было, Тору нашел бы другую причину защитить Чайку. Нельзя сказать, что Тору принимал решения исключительно в свете случившегося с Хасумин.
Но пусть смерть Хасумин и не была для него всем... нельзя отрицать того, что ее судьба внесла значительный вклад в характер Тору.
— Моя жизнь не прервется.
Рождение жизни.
Спасение жизни.
Если оба этих действия рассматривать как воплощения непрерывности жизни, то выходит...
— Итак, — вдруг раздался леденящий душу голос. — Пожалуй, я сейчас очень убедительно попрошу вас рассказать, чем именно вы занимаетесь.
— ?!
Тору резко оттолкнул от себя Чайку.
Конечно, сам Тору никак не способствовал развитию сложившейся ситуации, но тому человеку, который только что появился за спиной Тору, вполне могло показаться, что они с Чайкой обнимаются.
— Нет, стой, ты не так все поняла!
Тору резко развернулся.
Он увидел Акари с привычным безразличием на лице и деревянным пестиком в руке.
Скорее всего, она молола им купленные реагенты. Во всяком случае, на кончике пестика все еще виднелись остатки порошка, который глотать явно не стоило.
— Брат, — Акари уверенно взмахнула пестиком и направила его прямо на Тору. — Если у тебя есть оправдание, говори.
— А-а... так вот. Ты не поняла. Просто Чайка решила проверить мою рану и...
Тору начал оправдываться, но при этом и сам толком не понимал, почему так нервничает.
— Если она хотела проверить твою рану, ты мог повернуться к ней спиной.
— Блин... почему твоя проницательность начинает работать только в такие минуты?! — взвыл Тору.
Кстати, сама Чайка, судя по всему, даже не поняла, в чем именно заключался вопрос, и изумленно глядела на перепалку Акари и Тору. Пожалуй, с ее точки зрения она действительно лишь погладила рану Тору и ничего более.
— Как же с тобой тяжело, брат. Только я поверила, что тебе, наконец, захотелось поработать... как ты уже тянешь руки к нашему клиенту, — сказала Акари, сокрушенно пожимая плечами. Но поскольку эмоций она все еще не показывала, этот жест выглядел довольно наигранным.
— Эй, ты что, хочешь сказать, что я часто руки распускаю? — протянул в ответ Тору.
— Выходит, сейчас ты их не распускал?
— Не распускал, конечно, — сказал Тору, сверля Акари взглядом. — Конкретно сейчас я не делал ничего. Чайка неожиданно решила... проверить мою спину, но ничего такого в этом не было. Сама посмотри.
С этими словами Тору указал пальцем на Чайку.
Та продолжала сидеть, недоуменно склонив голову и хлопая ресницами. Кстати, Тору так и не узнал, сколько ей лет. В любом случае, объятия девушки, выглядящей примерно на середину второго десятка лет, довольно приятны вне зависимости от того, с какой целью она пошла на это.
Но, возвращаясь к теме...
— Ясно. Хорошо. Вот теперь я узнаю своего брата, — Акари удовлетворенно кивнула, — Я не перестаю восхищаться уровню твоего целомудрия и тому, как ревностно ты защищаешь свою невинность, брат.
— Перестань так безбожно врать.
— Так вот, Чайка Трабант, — сказала Акари, направляя пестик уже в сторону Чайки.
— М?
— Пусть ты и наш клиент, я не позволю тебе забрать еще и девственность моего брата. Если же ты готова идти до конца, предлагаю разыграть ее в камень-ножницы-бумагу.
— Хватит меня разыгрывать. И вообще, заткнись уже! — закричал Тору, ударяя кулаком об стену.
Операция началась ровно в полночь.
Естественно, отчасти выбор времени был обусловлен тем, что штурмовать чей-то замок средь бела дня — форменное безумие, но главная причина заключалась в том, что Чайка в качестве контейнера для своего гундо использовала обыкновенный гроб, который в дневное время привлекал слишком много внимания. Поскольку заинтересованность жителей города им не могло помочь ровным счетом ничем, было решено выдвигаться только после того, как улицы погрузятся в сон.
— Итак... — сказал Тору.
Они находились в богатом районе, окруженном со всех сторон утопающими в зелени и деревьях улицами.