«Лиза», — ответила медсестра и, поправив подушку, вышла.
Вечером он звонил по телефону и умолял приехать сноху.
Сноха, подумав, что он просит передачи или свежих газет, согласилась, но когда узнала о его маразматической просьбе остаться с ним на ночь из-за того, что сестрички черствые, мигом вспомнила, что у нее много дел, а ему посоветовала либо возвращаться домой, либо, по меньшей мере, успокоиться — ничего у него не нашли, зря он всех изводит. «Извожу!» — взвился оскорбленный свекор и бросил трубку. Больничные телефоны были крепче гражданских и трещинами после всяких истерик не шли.
Сестричек сноха все же предупредила, и сестрички, достав конспекты, еще раз перечитали «правила по теплому обращению с пациентами».
После нескольких сеансов «теплого обращения» Степан уже представлял, как будет выглядеть Холодная Лиза.
Всю ночь он прислушивался к малейшему шороху в себе и снаружи, всматривался в темноту, гадал, откуда покажется Холодная Лиза. И вдруг услышал тихий скрипучий зов: «Лиза, Лиза…» — и смолкло все, потом снова: — «Лиза, Лиза», — только тише; Степан привстал на локте, намерился было посмотреть, кто там Лизы захотел, но тут сама собой приоткрылась дверь его одиночки, Степан Демьянович замер… и полез с головой под одеяло. Высунув затвердевшее от напряжения ухо, услышал в коридоре быстрые приглушенные шаги, шепот, тихое постанывание каталки… Хлопнула в конце коридора дверь, забулькал чайник, ординаторская…
«Лиза, а кто… один жит», — донесся до Степан Демьянычева уха разговор, он выпростал из-под одеяла второе, звуки стали отчетливей.
«Да пень один старый, удушила бы его, сам здоровый, как черт, а ты, то утку ему подай, то посиди, то унеси… Неженка, ну неженка, прям аскарида из Афедрона, глист с…сосучий!»
В темной, распиленной лучом света палате, появились серые контуры, светлый прямоугольник окна оторвался от стены и завис прямо над его кроватью. Степан пятками подобрал одеяло, так он чувствовал себя в большей безопасности… снова послышались шаги… Лиза?.. Дверь приоткрылась шире, он увидел в проеме санитара, идущего по коридору в позе бурлака, за ним — каталка; до самых ручек торосящийся лед простыни, и нигде — привычного утеса лица.
Утром он почему-то с койки не поднялся, потребовал утку и градусник.
Долго выбирал блюда на завтрак, ел с аппетитом, просил добавки.
До обеда не вставал, опять потребовал утку, все время смотрел в потолок.
Обедал тоже плотно, добавки не просил.
После обеда позвонил сестре.
«А библиотека у вас есть?» — спросил.
«Разумеется», — ответила сестра.
«А эта, как ее, Библия, есть?»
«Не знаю, — честно призналась сестричка, — может и есть, только никто не спрашивал еще».
«Ну а я вот спрашиваю, — воодушевился Степан Демьянович, — принесите».
Библия оказалась толстой, непонятной, написанной на каком-то тарабарском наречии книгой.
Степан Демьянович позвонил сестре еще раз.
«А чего в ней читают-то?» — почему-то смущаясь, спросил он.
«Да что хотите, то и читайте», — вежливо ответила сестра и улыбнулась.
Степан Демьянович привстал на локте, покряхтел, прочищая горло, и как о чем-то привычном спросил:
«А перед смертью чего обычно читают, чтоб душе, значит, того… легче… на том свете?..»
Сестричка, против ожидания, так же привычно обронила:
«Я сейчас», — и выбежала в сестринскую за конспектом. Конспект ссылался на инструкцию, инструкция хранилась в шкафу, ключ — в столе… Выписав из рекомендуемого Минздравом списка закорючки книг, глав и стихов, прибавив от себя Песнь Песней и Притчи Соломона, сестра вручила персональному пациенту листочек, и, выстояв несколько утвержденных секунд, ушла, на прощание подбодрив больного улыбкой.
18
С половины четвертого он стал трезвонить каждые пять минут, и все спрашивал, не стоит ли кто в углу. Сестра взбивала подушку, давала таблетку, подносила стакан, старик покорно глотал лекарство… через пять минут все повторялось…
В один из вызовов старик спросил о Лизе, знает ли сестра Лизу? «Конечно, как не знать, — бойко отвечала сестра, — вот моя смена закончится, Лиза и заступит. Да скоро уже, в четыре… У нее сегодня вне очереди дежурство, завотделением лично просил, сложные больные поступили».
«А я, я сложный больной?», — медленно спросил старик.
«Да какой же вы больной, вы у нас курортник», — безмятежно тараторила сестра.
«А вы можете не уходить, пока?» — робко спросил Степан Демьянович.
Ответ у сестрички обычно следовал за вопросом без паузы, но на сей раз она открыла рот, лишь сделав несколько дежурных движений: смела мусор с тумбочки, поправила салфетку, сунула в кассету градусник.