Я спустилась вниз через час с четвертью, перед этим вдоволь налюбовавшись своим отражением в зеркале. Шелковое платье переливалось, мягко колыхаясь от каждого движения, длинные серьги тихо позванивали. Волосы, перевитые золотой лентой, я небрежно перебросила через плечо.
К моей досаде, гость в салоне не метался от стены к стене, злясь на бесцельно потраченное время, а спокойно восседал в кресле и смотрел на канал, как человек, привыкший к долгому ожиданию. При моем появлении он учтиво поднялся, шагнул навстречу… и, кажется, оцепенел на несколько мгновений.
Приятно, что наши с Лючией усилия не пропали даром. Настроение у меня сразу улучшилось.
– Синьора, – встрепенувшись, дон Алессандро поклонился, как человек, внезапно очнувшийся от сна.
– Вы так настойчиво хотели меня видеть. Для чего же?
– Представляете – забыл, – ответил он простодушно. И улыбнулся.
Правда, из-за шрама улыбка вышла кривой и недоброй. «А ведь если бы не это увечье, он был бы даже красивым», – мелькнула неожиданная мысль. У него было твердо очерченное, несомненно привлекательное при всей жесткости лицо. Большие серые глаза под густыми прямыми бровями смотрели доброжелательно и открыто. Заметив, что я вздрогнула, он незаметно отступил от окна, так чтобы искалеченная половина лица оказалась в тени. Должно быть, ему часто приходилось прибегать к подобным уловкам. Меня кольнуло сочувствие.
Я предложила гостю миндальное печенье, к которому сама пристрастилась в последние дни. В монастыре нам такого не давали!
– Как вы находите Венетту? – спросил он.
– У меня еще не было времени познакомиться с городом. В этом доме масса дел! Сразу видно, что его давно не касалась женская рука.
Я надеялась, что пожилая кухарка, хлопотавшая с чайным подносом, донесет мои слова до ушей донны Ассунты, и та взбесится от злости. Синьор ди Горо поспешно потянулся за чашкой, пряча улыбку. Словно он разгадал мой коварный замысел.
– Ну, не можете же вы вечно сидеть взаперти. Поверьте, в Венетте есть на что посмотреть!
Пока мы обменивались ничего не значащими любезностями, я раздумывала, как бы перевести разговор на его сюзерена. Неожиданно мой гость сам поднял эту тему:
– Через два дня дон Арсаго устраивает прием…
– Боюсь, синьор, что мое присутствие там будет неуместно, – отказалась я, имея в виду траур.
На самом деле я еще не готова была встретиться с этими людьми лицом к лицу. Хотя Пульчино от души бранил меня и называл трусихой, сначала мне хотелось собрать побольше информации.
– Очень жаль. Вы стали бы украшением этого вечера.
От неподдельного восхищения, прозвучавшего в его словах, мне стало не по себе. Наш разговор свернул куда-то не туда, и я при всем желании не могла придумать, как исправить положение. Мысли разлетелись, сердце колотилось так, будто я взобралась на колокольню без передышки. Первый раз в жизни я была наедине с мужчиной, – если не считать «семейного» ужина с Рикардо, – но с Рико было легко смеяться и шутить обо всем на свете, а присутствие рядом дона Алессандро отчего-то вызывало чувство острой неловкости.
Над Большим каналом сгустились вечерние тени. Ярко горящий канделябр превращал уголок комнаты, где мы сидели, в уютный островок света, делая окружающую темноту еще глубже. Кухарка давно ушла, никакого движения в доме не было слышно. Мы были одни. Склонившись, Алессандро почтительно взял мою руку, которая вся утонула в его широкой ладони. Поднес к губам, не сводя с меня смеющихся глаз. Осторожно провел большим пальцем по ладони. Получилось нежно. Я вспыхнула, но руку он выпустил не сразу.
– У вас мозоли на ладонях, – сказал он доверительно и тихо. – Я наблюдал за вами с самого начала. Кисти рук загорелые, как и лицо под этими дурацкими белилами. Скажите своей служанке, чтобы не смела вас уродовать, они вам не идут. А плечи, руки и шея – чистейшей белизны…
Под его взглядом мне захотелось завернуться в мантилью. Нет, лучше в плащ-домино! Чтоб ни одного клочка кожи не было видно! Он же невозмутимо продолжал:
– Такой загар бывает у монашек, у «серых сестер», занятых грязной работой. Вы жили в монастыре, это очевидно. Но не ради обучения, как патрицианка, а как простая послушница. Вам пришлось бежать? Почему? С вами плохо обращались? Скажите! Быть может, я смогу помочь…
Меня словно окатили ледяной водой. Что называется, доигралась! Каким-то образом этот проклятый графский сторожевой пес ухитрился вызвать во мне чувство абсолютного доверия, я расслабилась и позабыла об осторожности. Прав был Пульчино – с ним нужно держать ухо востро! Разозлившись на себя, я резко выдернула руку. Лицо под белилами горело так, что хотелось немедленно умыться ледяной водой.