Тем временем к Рикардо подоспела неожиданная помощь. Сначала я услышала мерное постукиванье трости по мраморным плитам. Затем перед плавным изгибом широкой лестницы, ведущей в жилые покои, возникла сухощавая фигура, с ног до головы одетая в черное. Жесткое глухое платье этой дамы было словно нарочно создано для того, чтобы исключить всякие мысли о женской привлекательности, а белоснежное кружево у ворота только подчеркивало нездоровый цвет морщинистого сварливого лица. Это была синьора Ассунта, сестра отца. Мы с ней никогда не ладили.
– Похоже, монастырский воздух не пошел тебе на пользу, – заявила она вместо приветствия. Я вся подобралась под ее колючим взглядом. – Ты бледна как смерть, девочка. Рикардо, прикажи ей идти со мной. – Скептически оглядев мои измятые юбки и сбившиеся от ветра волосы, старая ворона усмехнулась: – Придется потрудиться, чтобы привести это в порядок к приезду гостей.
– Я никуда не пойду!
Рикардо, похоже, решил сменить тактику. Подойдя ближе, он бережно взял мои ладони в свои:
– Джулия, клянусь, я буду оттягивать свадьбу насколько возможно. Я понимаю, каково тебе сейчас. Но должен признаться, дела наши не очень хороши…
– Ты хочешь сказать, что мы разорены? – спросила я хладнокровно.
– Я делаю все, что в моих силах, однако морские экспедиции сейчас приносят больше беспокойства, чем барышей. Тарчи теснят нас с юга, на севере язычники отбирают рынки один за другим, в море подстерегают пираты…
Горестно махнув рукой, он взъерошил волосы, снова превратившись на миг из блестящего аристократа в неуверенного семнадцатилетнего мальчишку, на плечи которого после смерти отца легло целое семейное дело: три корабля, организация торговых экспедиций, переговоры с капитанами и с купцами-мошенниками, каждый из которых норовил урвать кусок пожирнее. Рико работал как проклятый. Все ради того, чтобы мы с матерью могли жить припеваючи в безмятежной деревенской глуши. Совесть требовала хоть чем-то ему помочь!
– Даже известие о твоей помолвке может серьезно поправить дело, – продолжал Рикардо, не подозревая о терзавших меня колебаниях. – «Прекрасная ферроньера» задерживается уже на две недели. Если она не прибудет в ближайшее время, здешние ростовщики сожрут меня заживо! Только страх перед доном Арсаго держит этих акул на коротком поводке. Я никому не позволю обидеть тебя, Джули…
Я отвела взгляд, чтобы не видеть этих умоляющих глаз. Он был кругом прав, конечно. Когда на одной чаше весов – благополучие семьи, а на другой – какие-то девичьи капризы, о чем тут вообще спорить?
Интересно, что бы он сказал, если бы на кону вдруг оказалась моя жизнь.
***
Донна Ассунта отвела меня в маленькую комнату, находившуюся в самом конце жилой анфилады. Насколько я успела заметить, парадные покои, богато отделанные резьбой и драпировками, были очень хороши, зато здесь, в глубине дома, было гораздо уютнее. Из окна, прикрытого ставнями, падали косые лучи, освещая статуэтку мадонны на стене. Перед ней стояла низенькая скамеечка. Один угол занимал внушительный ларь для одежды, над которым висело шестиугольное зеркало. Посреди комнаты слуги водрузили огромную бадью, из которой поднимался пар.
Я заметила, что старуха продолжала исподволь следить за мной цепким сорочьим взглядом. Без церемоний избавив меня от блеклых монастырских одежек, она приказала мне выкупаться как следует и сама растерла мое тело жесткой губкой. Затем с помощью двух служанок помогла облачиться в тонкую рубашку, невесомую, как облако. Поверх нее тяжелыми складками легло роскошное платье. Голубой цвет – символ верности, которой я сейчас ни капли не ощущала. Богатейшая вышивка золотом, причудливая пена кружев и ни одной жемчужины на лифе и застежках. Оно и понятно: жемчуг – это слезы морских дев, обманутых женихами, невестам такое украшение не подобает. На сердце мне снова легла тяжесть. А куда деваться? Сама ведь согласилась! Оставалось надеяться, что Рикардо сдержит слово и постарается оттянуть свадьбу хоть ненадолго…