Богданов осторожно обнял Нефедовну за плечи:
— Ну-ну, мать, не надо плакать, не надо… Успокойся…
Елизавета Васильевна принесла самовар.
Я сидел рядом с Ванюшкой, и, пока старшие вели разговор о своих домашних делах, он тихо спросил меня:
— Как вы думаете, Игорь Петрович, примут меня в мореходку? Только по-честному.
— Что за вопрос! — воскликнул я.
Но, вероятно, мой ответ прозвучал слишком бодро. Ванюшка вдруг усмехнулся совсем по-взрослому.
— Ростом мал, думаете, да? Знаю, мне мамка все уши прожужжала. Но ведь я еще подрасту, верно?
Да, рост у парня действительно был маловат. Мне не хотелось разочаровывать его, и я поддакнул:
— Конечно, подрастешь.
Он уловил нотки сомнения в моем голосе и сказал:
— Вон дядя Кузьма тоже был невелик ростом, а его ведь приняли.
— А что за дядя Кузьма?
— Мам, пожалуйста, расскажи, как дядя Кузьма в мореходку поступал.
Елизавета Васильевна переглянулась с мужем:
— Ты же сто раз об этом слышал.
— Да я не для себя прошу. Игорь Петрович вот интересуется, — Ванюшка хитро покосился на меня.
— Нет, нынче я не буду рассказывать, проси отца.
— Пап, ну, пожалуйста, расскажи, — канючил Ванюшка.
Яков Антонович прокашлялся.
— Что ж, рассказать можно. Видно, мне сегодня так уж повезло — все рассказывать да рассказывать… Было это давно уже. Что-то в году сорок девятом, не позже. Меня в первый раз пригласили в мореходное училище поработать в приемной комиссии. Я капитаном уже плавал тогда. Ну, сидим мы, значит, в комиссии, заседаем каждый день, личные дела поступающих изучаем, разговариваем о том, о сем… И вот подошла очередь Кузьмы Куроптева. Смотрю я на его экзаменационный лист, а там одни пятерки. Вот, думаю, парнишка смышленый… Да-да… И вдруг слышу, завуч — он председателем комиссии был — говорит горестно: «Вот, пожалуйста, одни пятерки у парня, а принять не сможем». — «Почему же это?» — спрашиваю я. «А вы взгляните на его медицинскую карту. Видите, росточек-то какой? Сто сорок два сантиметра. А по положению нужно не меньше ста пятидесяти. Реветь парень будет, а ничего не поделаешь!»
Ну, входит, значит, в кабинет Кузьма Куроптев. Вошел степенно, поклонился, неторопливо сделал три шага и встал навытяжку перед столом комиссии. Уж как он тянулся! Да только и впрямь, ну, никак ростом не вышел парень. Одет очень бедно — рваные ботиночки из брезента, заштопанная рубашка и изношенные донельзя брючки. На вид ему никак не больше тринадцати лет было, хотя по документам значилось полных пятнадцать. С виду совсем ребенок. Личико такое худющее-прехудющее, только глаза смотрели не по годам серьезно.
Он стоял, весь вытянувшись в струнку, изо всех сил стараясь казаться повыше. И были в его глазах такое ожидание, такая надежда…
Завуч вздохнул и развел руками. «Вот, брат, какое дело, — смущенно проговорил он, — все бы хорошо, и экзамены ты сдал на пятерки, да не можем мы принять тебя». — «Почему?» — рванулся вперед Кузьма. «Рост маловат. Целых восемь сантиметров не хватает до нормы. Ну, если бы хоть сорок восемь, а тут… — и завуч снова развел руками. — Не можем, брат, извини. Подрасти еще немного, а потом приходи, примем!»