— Великолепно уложены волосы, Нора!
— О, я причесываюсь у того же парикмахера, что укладывает волосы королеве… — И тут же грустно добавила: — Когда женщину перестают любить, тогда мужчины говорят о ее прическе…
Они медленно пошли к демонстрационному полю. Вэтра спросил:
— Если у вас есть время, проводите меня на эту пастушью демонстрацию?
Она кивнула.
Вэтра искоса посмотрел на Нору. Он достал из внутреннего кармана пиджака сигареты «Ява» и предложил Норе. Нора обменялась с ним сигаретами: предложила ему «Лаки страйк». Вэтра пошутил:
— Я бы на месте английских разведчиков курил «Пал-мол», что значит — всякая всячина, а «Лаки страйк», что значит удачный удар, приберег бы для следующего раза!
— Но вы должны были заметить, что операцию «Янтарное море» прекратили мы! — с вызовом сказала Нора.
Они вошли в маленькое кафе поблизости от выставки.
Вэтра видел, как она бросала настороженные взгляды по сторонам. Не увидят ли их вместе? И что могут подумать сотрудники?
Вэтра тихо сказал:
— Нора, если вы просто гид на выставке, если у вас нет других поручений отдела «Норд», я могу гарантировать вам безопасное пребывание в Москве…
— Да, дорогой Казимир, я просто гид. Но я не хочу пользоваться услугами Комитета безопасности, даже если вы и можете их оказать. — Она посмотрела в глаза Вэтре и с грустью сказала: — А вот что я могу сказать своим шефам? Я скажу им, что встретила в Москве только вернувшегося из Сибири «викинга», которому, как неоднократно замечало мое начальство, я уделяла несколько больше внимания, нежели отводилось мне по роду выполняемой в отделе работы…
— Мне трудно судить, как вам лучше это сделать! — мягко сказал Вэтра.
— Ладно, как говорите вы, русские!
Она подняла рюмку, выпила ее до половины, как будто смакуя коньяк, потом допила и протянула Вэтре. Тот молча налил снова.
Голос ее стал мягче, глаза ярче.
Впрочем, все это длилось минуту-две. Голос Норы окреп, она говорила так же негромко, но суше, каждое ее слово отделялось краткими паузами. Она спросила:
— Как вы, богатый человек, чьи корабли все еще плавают по морям, могли пойти на службу к большевикам?
— Я служу своей Родине, Нора. Когда возникла мысль послать меня в Лондон, мне не надо было выдумывать легенду. Я действительно был судовладельцем, бывшим, конечно, мне не надо было лишь говорить о том, что начал свою работу советского разведчика еще в годы войны, что мои друзья — Будрис, Граф, Кох и другие — офицеры советской контрразведки. Если вы помните, Нора, я никогда ничем не предал своих друзей, я всегда говорил: во имя моей Родины! А Родиной мы все называем Советскую Латвию!
— А ведь мы думали, что вы арестованы и пребываете где-то в Сибири…
— Как видите, нет. Я удостоен звания кавалера боевого Красного Знамени.
— Почему же я не вижу столь высокой награды на лацкане вашего пиджака? — язвительно спросила Нора.
— Ну, вы тоже не носите наград на лацкане вашего жакета. А нам до определенного времени по понятным причинам приходится быть «неудачными» художниками, водителями такси и кохами, хранить свои регалии где-то в ящике письменного стола…
— Если уж говорить начистоту, то в операции «Янтарное море» нас подвели те самые подонки, от которых наша разведка никак не очистится. Имею в виду Силайса, Ребане, Жакявичуса и их предводителя «посла Латвии в Лондоне» Карла Зариньша…
Нора отпила глоток кофе, вытащила сигарету из пачки и прикурила от газовой зажигалки. Пламя вспыхнуло так сильно, что чуть не опалило ей ресницы. Сигарету она курила так, словно после длительной жажды пила воду. Вэтра попросил официантку принести мороженого, кофе и еще коньяку.
Он молча наблюдал за Норой. Она сбила указательным пальцем пепел с сигареты, и Вэтра сразу почувствовал — настроение ее изменилось. Теперь перед ним снова была разведчица. Даже интонации переменились: стали холоднее. Она сказала:
— Знаете, Казимир, в нашей работе ошибаются в двух случаях. Первый из них — когда мы недооцениваем противника. Второй — когда мы переоцениваем его возможности! Мы недооценили возможности латышских чекистов. В этом главная причина провала… Но имейте в виду, мистер Казимир, — она подчеркнула слово «мистер», — наши схватки еще не кончились! Может быть, придет и мой черед улыбаться.
Она выпила рюмку и поднялась. Вэтра встал, чтобы проводить ее. Но она остановила его рукой: