Чан (оглядывая чайную). Хорошо! Очень хорошо! Просто прекрасно! Все крупные чайные позакрывались, один ты благодаря своему уму смог приспособиться к новым временам.
Ван. Ну что ты! Какой там ум! Я просто сил своих не щажу, вот и весь секрет. Тревожно только, что в Поднебесной такие беспорядки!
Чан. Таким, как я, теперь, пожалуй, и места не найдется в чайной.
Входит Сун Эръе, одет бедно, в руках клетка с певчими птицами.
Сун. Услыхал, что ты завтра открываешь чайную, и пришел поздравить. (Увидев Чан Сые.) А ты, Сые, совсем про меня забыл!
Чан. Здравствуй, брат!
Ван. Присаживайтесь!
Сун. Здравствуй, хозяин! Здорова ли жена, дети? Как идут дела?
Ван (бодро). Все благополучно! (Берет кур и соленья.) Сые, сколько за это?
Чан. Сколько дашь!
Ван. Сейчас я вас чаем угощу. (Уносит покупки.)
Сун. Как живешь, Сые?
Чан. Торгую овощами. Работы лишился, вот и приходится как-то добывать на пропитание. А ты как?…
Сун. Я? Слезы, а не жизнь – видишь, во что одет, на кого похож?
Чан. Ты, брат, горемычный, неужто не найдешь какого-нибудь дела?
Сун. Думаешь, не искал? Но кто согласится сейчас взять на службу маньчжура? И при Цинах было не очень хорошо, но сейчас я просто с голоду помираю.
Ван (приносит чайник, протягивает Чан Сые деньги). Вот возьми. Хватит?
Чан (берет деньги, не считая, прячет за пазуху). Ладно!
Ван Эръе (указывает на клетку). Канарейка?
Сун. Да-да! Она самая. Голодаю, а птицу кормлю. (Воодушевившись.) Погляди, до чего хороша! (Открывает крышку.) Глянешь на нее – и умирать не хочется!
Ван. Ну что вы все о смерти! Погодите, и вам повезет.
Чан. Пойдем, браток! Выпьем где-нибудь рюмку-другую. Развеем тоску. Хозяин, вас я не приглашаю, денег не хватит.
Ван. Да я все равно не могу составить вам компанию. Занят.
Чан Сые и Суя Эръе направляются к выходу, входят Сунь Эньцзы и У Сянцзы. Они, как и прежде, в серых халатах, только с узкими рукавами, поверх халатов – серые куртки.
Сун (делает шаг вперед, кланяется). А-а! Это вы, господа!
Ван Лифа тоже кланяется. Вошедшие в растерянности
Сунь. В чем дело? Вот уже несколько лет республика, а вы кланяетесь, как при маньчжурах! Разучились приветствовать по-китайски?
Сун. Это потому, что вы в серых халатах. Сразу вспомнилось прошлое.
Ван. И мне тоже. И потом, прежние поклоны куда красивее.
У (хохочет). Я вижу, Сун Эръе, ты не у дел, а наши серые халаты сослужили нам добрую службу. (Увидев Чан Сые.) Уж не Чан Сые ли это?
Чан. Да-да! Глаз у тебя верный! В год усюй я здесь сказал, что Великому Цинскому государству скоро конец, так вы схватили меня и упекли на год в тюрьму! Сунь. Хорошая у тебя память! Как поживаешь? Чан. Вашими заботами! Вышел из тюрьмы, а тут как раз наступил год гэньцзы [7], началось движение в поддержку Цинов против иностранцев. Я присоединился к ихэтуаням [8], воевал против иностранцев. Воевали, воевали, а Цины все равно погибли! Туда им и дорога! Я хоть и маньчжур, но люблю справедливость! А что сейчас? Каждый день с трех часов ночи до десяти утра хожу с коромыслом по городу, пока не распродам овощи. Трудом своим зарабатываю на жизнь и чувствую, что сил прибавилось. И если чужеземцы снова двинут против нас войска, я, Чан, в любую минуту готов сразиться с ними. Я – маньчжур, а маньчжур – тот же китаец! Что вы скажете на это?
У. Живем как живется! Был император – служили императору, пришел Юань Шикай – служили ему, а теперь… Что скажешь, Сунь Эньцзы?
Сунь. Кто кормит, тому и служим!
Чан. И чужеземцам готовы служить, если накормят?
Сун. Пойдем-ка отсюда!
У. Я так скажу тебе, Чан Сые. Иностранцы – великая сила! Пушки – заморские. Ружья – тоже. А без них не повоюешь.
Сун. Да, это верно! Ну, Сые, пошли!
Чан. До свиданья, господа! Желаю вам повышения по службе и богатства! (Уходит вместе с Сун Эръе.)
Сунь. Ну и стервец!
Ван (наливает чай). Чан Сые всегда такой, упрямый, несговорчивый! Не обращайте внимания. Выпейте лучше чайку, только что заварил.
Сунь. А кто твои постояльцы?
Ван. Студенты по большей части да еще и несколько знакомых. У меня есть регистрационная книга, в любую минуту могу доложить в департамент полиции. Показать?
У. Нам людей надо смотреть, а не книгу.
Ван. Стоит ли! Гарантирую, что все это – люди надежные!
Сунь. А почему ты предпочитаешь студентов? Они что, такие уж честные?
Ван. Они – самые надежные. Ежемесячно вносят плату. У кого денег нет, тот в институт не пойдет. А чиновника сегодня повысят, завтра понизят, торговец – сегодня открыл лавку, завтра закрыл. Видите, какой у меня расчет!
Сунь. А верно ты рассуждаешь! Сейчас даже нам приходится добывать на пропитание!
У. Да, именно потому мы и стараемся кого-нибудь взять, чтоб хоть немного подработать.
Сунь. Разумеется, того, кто провинился, прочих отпускаем. Ну, давай посмотрим, кто там у тебя?
Ван. Господа! Господа! Не беспокойтесь! У меня народ надежный!
Сунь. Пойми ты! Должны же мы как-нибудь жить!
У. Раз хозяин желает сохранить свое доброе имя, пусть и о нас позаботится.
Ван. Да… я…
Сунь. Вот что я думаю. Первого числа каждого месяца ты нам немножко… того… а?
У. В знак признательности, а?…
Сунь. Именно! В знак признательности подкинешь нам… Так и тебе удобно, и нам проще.
Ван. И сколько же вам в знак признательности?
У. Ну-у! У нас с тобой давняя дружба. Сам смотри! Ты человек умный! Не станешь же ты ставить себя в неловкое положение!
Ли (входит с корзиной). А-а! Господа! (Кланяется по-маньчжурски.) Сегодня опять, должно быть, закроют городские ворота. (Не дожидаясь ответа, идет к выходу.)
Вбегают несколько студентов.
Студент. Санье, не выходите на улицу, там хватают мужчин.
Уходят во двор.
Ли (направляется к выходу). Ну и пусть схватят! Не все ли равно, где быть кули..
С испуганным видом вбегает Лю Maцзы, наскакивает на Ли Саня.
Ли. Ты что, ошалел?
Лю (запыхавшись). Не… Не… не выходи! Меня чуть не схватили!
Ван. Подожди, Санье!
Ли. А как же обед? Чем кормить будем?
Ван. В обед солеными овощами, в ужин – курятиной.
Ли. Ладно. (Возвращается.) Лю. Мать честная, насмерть перепугался!
Сунь. Главное, что остался жив! Побольше продашь девиц, и все.
Лю. Один продает, другой покупает, а я всего лишь посредник. Что же вы меня попрекаете? (Выпивает подряд три чашки чаю.)
У. Мы, полицейские, еще при маньчжурах создали партию гэминдан и не любим вмешиваться во всякие грязные дела. Но раз уж ты нам попался, пеняй на себя. Таких, как ты, надо сажать в бочку с навозом.
Лю. Господа! Ну зачем вы так говорите! Я и без того скоро подохну с голоду! Сами судите. Прежде я был вхож в дома почтеннейших господ маньчжур, во дворец к евнухам. А эта революций мне боком вышла. Сейчас, куда ни глянь, все министры да замминистры, командиры да разные начальники, им наложниц подавай изысканных: то актрисочку, чтобы и петь умела, то театральную знаменитость. Зараз выкладывают че-тыре-пять тысяч серебра! А я – кручусь, верчусь – и никакого толку! Дело пустяковое, яйца выеденного не стоит!
Сунь. Ты плохо кончишь! Сидеть тебе в бочке с навозом, не иначе!
Лю. Ладно, сегодня я не могу преподнести вам ничего путного, но в другой раз в грязь лицом не ударю!