Слава богу, зал ресторана освещался только свечами, подсвечниками для которых служили винные бутылки, поэтому никто не заметил, что сюртук и брюки Джо не сочетаются друг с другом. С бульоном и закусками Джо справился прекрасно и споткнулся лишь тогда, когда принесли пасту. Томми и Гарри смеялись, следя за его попытками справиться с этим блюдом, но потом Милли показала Джо, как следует накручивать макароны на вилку. Она посыпала его спагетти пармезаном и стирала с его подбородка томатный соус. У девушки было хорошее настроение; она рассказывала, как продвигается подготовка к празднованию годовщины раскрытия «порохового заговора». Покончив с ужином, они вместе вернулись Ковент-Гарден, а потом Томми и Милли уехали.
Джо получил громадное удовольствие, но совесть мучила его ужасно. Сегодняшний вечер он должен был провести в Уайтчепле. Фиона побледнела, похудела и тосковала по отцу. Он вел себя как последняя свинья. Любимая нуждалась в нем, а где он был? Пировал в «Сардини». Джо помнил, как провожал Фиону домой после прогулки у реки в день похорон ее отца. Помнил, как Фиона вцепилась в него перед уходом. У него разрывалось сердце. Оставить ее в такую минуту было преступлением, но что он мог сделать? Пару дней Джо хотелось бросить все, приехать на Монтегью-стрит и остаться с любимой. Но чём бы это кончилось? Он вернулся бы к отцу и клал в их жестяную банку пенни вместо фунтов. А на должности Мартина Уилсона ему будут платить еще больше — конечно, если он ее получит. Нет, бросать работу нельзя. Его присутствие Фиону не излечит; может быть, девушке станет немного легче, но боль не пройдет.
Джо встал со стула, разворошил угли и пошел умываться. Пора спать. Вытирая лицо, он посмотрел в окно. Лондонское небо было удивительно ясным. Звезды сияли вовсю. Одна из них часто подмигивала ему. Может быть, та же звезда подмигивает и Фионе? Может быть, Фиона тоже смотрит на нее из окна и думает о своем любимом? Джо сказал звезде, что любит Фиону, и попросил ее хранить девушку.
Потом разделся, лег в постель, задремал и увидел во сне возлюбленную. Скоро он накопит сумму, нужную для открытия их магазина, уйдет от Питерсона, и они с Фионой всегда будут вместе. Поженятся, и это трудное время, которое они провели в разлуке, закончится. Скоро. Очень скоро.
Глава двенадцатая
Фиона рассматривала копченую селедку, лежавшую на прилавке в рыбном ряду. Была пятница, но на рынок она пришла одна. Мать не могла справиться с жутким кашлем, и Фиона не хотела, чтобы та выходила на сырой октябрьский воздух. Призывы торговцев девушку не радовали; она равнодушно смотрела на их красивые витрины и ломала себе голову, как купить чаю на четверых всего за шесть пенсов.
— Почем селедка? — спросила она торговца.
— Большие — по два пенса штука. — Он показал на рыбу помельче. — А эти — две за три пенса.
— Я возьму две маленькие. — Она положила пакет с рыбой в сумку, поверх картошки, купленной у Бристоу, и груш, которыми ее угостила Роза.
Груши Фиона любила, но доброта тети Розы сильно отдавала благотворительностью. И все же она приняла подарок; Сими обожал груши, и ей хотелось порадовать брата. Она немного поболтала с миссис Бристоу о Джо и его долгожданном повышении. Обе получали от него письма каждую неделю, но не видели уже месяц. Фиона ужасно скучала по жениху. Хотелось написать ему; так было бы легче перенести разлуку. Но стоило ей отложить несколько пенни на бумагу и марки, как срочно требовалось что-то купить: хлеб, носки Сими, а матери — полоскание для горла.
Фиона не сомневалась, что кашель матери вызван сырыми стенами их нового жилья в Адамс-Корте. Дом стоял рядом с единственной колонкой, которая текла днем и ночью. Двор был вечно залит водой, а в комнатах было сыро и холодно.
Адамс-Корт представлял собой короткий мрачный тупик, отделенный узким проходом от Варден-стрит. Друг напротив друга стояли приземистые двухэтажные дома, разделенные семью футами брусчатки. Финнеганы занимали переднюю комнату на первом этаже дома номер двенадцать. Накануне переезда мать взяла Фиону с собой и показала ей новое жилье. Кейт узнала о нем от подруги Лилли. Раньше там жил жених Лилли, но после свадьбы они переехали в комнату побольше, на другом берегу реки. Здесь не было ни раковины, ни платяного шкафа. Одежду придется вешать на гвозди. Площадь комнаты составляла около двадцати квадратных ярдов. Они будут вынуждены продать почти всю мебель. Комната Фионе ужасно не понравилась, но когда мать с надеждой и тревогой спросила, что она думает об этом, девушка ответила, что, когда они привыкнут к тесноте, здесь будет вполне терпимо. Точнее, очень неплохо.