И опять-таки на лице Мудли Чаке не удалось обнаружить ни малейших признаков страха. Лицо его скорее отражало глубокое раздумье. Наступила мучительная пауза, и Чака хотел было дать уже знак воинам увести Мудли, как вдруг тот заговорил ясным и громким голосом человека, привычного выступать перед толпой.
— Ты — сын моего племянника. Ты — вождь. Смерть, которой ты собираешься предать меня, не только мучительна, но и позорна. С незапамятных времен так казнят колдунов, повинных в насылании различных бед, и казнь эта накладывает пятно позора на весь род осужденного. В гневе своем, о вождь, ты забыл о связывающих нас родственных узах. Не пристало тебе, вождю зулу, начинать свое правление с поступка, позорящего твой собственный род.
— Что-то поздно вспомнил ты о родстве между нами, о Мудли, но я рад, что страх перед смертью не лишил тебя разума. Слова твои справедливы, и ты умрешь от копья, смертью воина.
— Благодарю тебя, о вождь!
По знаку Чаки к Мудли приблизился старый воин с ассегаем в руке, но осужденный даже не глянул в его сторону.
— Погоди, о вождь, — сказал он.
— Мы слушаем тебя.
— Я стар. Я участвовал во многих сражениях, и не страх перед смертью заставляет меня говорить, тем более что умираю я заслуженно. Но заслужил смерть я вовсе не потому, что когда-то обижал мальчика Чаку. Я заслуживаю смерти потому, что всю мою жизнь я держал в руках своих власть. Человек, наделенный властью, распоряжается судьбами других, а человек, распоряжающийся судьбами других, обязан уметь разбираться в людях. Я заслуживаю смерти потому, что в мальчике Чаке я не сумел разглядеть будущего вождя вождей. И поэтому сейчас, умирая, я говорю вам всем, чтобы вы слышали и передали эти мои слова другим: строжайше выполняйте все веления Чаки, ибо он приведет вас, потомков зулу, к славе. Это говорю вам я, Мудли, сын Нквело, внук Ндабы, тот, который уже сегодня будет есть землю.
Воцарилась такая тишина, что казалось, вся толпа затаила дыхание. Что же сделает сейчас этот странный человек, который самое страшное поражение в своей жизни сумел обратить на пользу себе? В какой-то неуловимо короткий миг Чаке показалось, что именно теперь, воспользовавшись впечатлением, которое произвела его речь, Мудли попросит сохранить ему жизнь. Чаке даже захотелось, чтобы он именно так поступил. Более того, Чака даже не знал, как он сам поступит, если Мудли попросит пощады.
Но Мудли неторопливо достал табакерку, взял из нее щепоть табака и так же неторопливо отправил ее под язык и молча постоял несколько мгновений. Потом, повернувшись к стоящему рядом воину с ассегаем, сказал ему самым обыденным топом:
— Выполняй приказ.
Воин бросил было вопросительный взгляд на Чаку и тут же нанес точный удар.
Пользуясь присутствием второго полка Изи-цве под командованием верного друга Нгомаана, Чака с молчаливого одобрения Дипгисвайо решил включить в свои владения земли э-лангени — племени своей матери. Еще более слабые, чем зулу, они могли стать легкой добычей любого завоевателя, и только соседство с грозными мтетва давало им возможность сохранять пока собственную независимость. За ночь отряд Чаки без труда преодолел расстояние в сорок километров, и утром Македама, вождь э-лангени, был неприятно поражен, обнаружив, что его крааль Эсивени окружен плотным кольцом чужих воинов. У Македамы оказалось достаточно ума и жизненного опыта, чтобы не начинать бессмысленного кровопролития — ведь исход сражения предугадать было нетрудно. Буквально в тот же день повторилась сцена суда, весьма схожая с судилищем над Мудли. Никому из обидчиков Нанди или ее сына не удалось избежать казни. Операция эта явилась первой пробой сил для недавно сформированных полков Чаки, которые справедливей было бы называть сотнями. Таким образом владения Чаки увеличились почти вдвое, причем Македама номинально сохранил за собой власть над племенем, а войско Чаки пополнилось двумя с половиной сотнями воинов э-лангени. Новички пользовались полным равноправием, а после непродолжительного военного обучения под присмотром Мгобози их уже было просто невозможно отличить от воинов зулу. Когда все воины получили ассегаи с широким лезвием, Чака, проведя несколько тренировочных походов, решил немедля испробовать свою тактику на деле. Пришел наконец черед Пунгаше ответить за все притеснения, чинимые им в прошлом зулу и э-лангени. На этот раз Чака намеревался преподать урок не только бутелези, но и окрестным племенам, что помогло бы им понять — на небосклоне нгуни появилось новое светило. Урок этот должен быть жестоким, чтобы сразу отбить охоту у любителей межплеменных свар.