Так, во время последней грозы молнией были убиты две коровы — вещь в период дождей довольно обычная. Но то обстоятельство, что смерть настигла их перед самыми воротами недавно построенного Булавайо, было истолковано знахарями как дурное предзнаменование. А когда вдобавок был пущен слух, будто сидевшая на ограде крааля птица заговорила человеческим голосом, началась уже самая настоящая паника. К моменту возвращения Чаки искусно распускаемые слухи успели накалить атмосферу до такой степени, что даже уравновешенные люди во всеуслышание требовали провести «вынюхивание» насылателей зла, дабы предотвратить грозящие народу зулу неисчислимые бедствия.
Скрепя сердце пришлось Чаке назначить церемонию «охоты за колдунами», а значит, на какое-то время передать власть над жизнью и смертью своих подданных в руки Нобелы.
Ранним утром все мужское население подвластных Чаке земель было собрано на широком поле перед Булавайо. Полукругом выстроились воины, а в центре дуги, на возвышении восседал Чака. Толпа застыла в тягостном ожидании, и даже воины У-Фасимба хранили мрачное молчание. Каждый знал, что день этот для многих может стать последним. Все мучительно перебирали свои поступки за последнее время и пытались предугадать, на ком остановят свой выбор страшные исангомы.
Чака был обеспокоен ничуть не меньше других. Нет, ему, вождю племени, не угрожала непосредственная опасность — издавна считалось, что вождь является как бы духовным главой племени и никак не может быть орудием злых духов. Но Чака, несомненно, отдавал себе отчет в том, что если сегодня он не проявит достаточной твердости, авторитет его будет навсегда подорван, хотя об этом будут знать только он да знахарки. Да, Нобела ловко выбрала время для удара, однако у вождя тоже имеются кое-какие права, и Чака незамедлительно воспользуется ими. Он ведь не зря просидел сегодня всю ночь с Мкабайей, лучше всех знавшей неписаные законы племени.
Наконец в центре полукруга появились исангомы. Возглавляемые Нобелой, они начали пляску смерти, которая предшествовала самому процессу выискивания насылателей зла. Считалось, что, подобно охотничьим собакам, исангомы нюхом чуют злых духов и их пособников, по обряду «вынюхиваний» предшествовал особый ритуал. Много поколений назад знахари заметили воздействие танца и ритмической музыки на психику людей и издавна основывали на этом большинство магических обрядов.
Доводя себя до исступления, исангомы пляской смерти приводили толпу в состояние полной покорности, и когда наступало время перейти к обряду «вынюхиваний», воля толпы была полностью парализованной.
Пять прорицательниц, монотонно распевая заклинания, все быстрее двигались по кругу, а за ними в зловещем молчании шагали вооруженные тяжелыми палицами палачи. По приказу Нобелы все собравшиеся, кроме Чаки, свободного от этой обязанности в силу своего сана, стали подпевать знахаркам. Это было необходимо якобы для того, чтобы учуять дыхание поющего и по запаху его определить, замешан ли поющий в колдовстве.
Первые две жертвы были выбраны в дальнем конце толпы, и палачи тут же поволокли несчастных к месту казни. Чака понял, что Нобела действует по тщательно разработанному плану.
Шествуя гуськом, знахарки постепенно подбирались к ближайшему окружению вождя — тем, кто стоял подле возвышения. Понимая, что помочь друзьям можно, только разрушив каким-то образом воздействие ритма, Чака не слишком громко, но так, чтобы его могли расслышать стоящие рядом, крикнул Нобеле: «Смотри не сядь в осиное гнездо!» Наградой ему был полный признательности взгляд Мгобози.
Сегодня Нобела боролась за власть и считала необходимым преподать урок вождю и всему народу зулу. Сейчас следует нагнать страху на своевольного повелителя племени, лишить его друзей и показать всем, что никто не в силах противостоять великому таинству освященного веками обряда. Но своей короткой фразой Чака сбил ее с толку и вырвал кое-кого из своих друзей из состояния оцепенения. Нобела снова отвела знахарок подальше от вождя и там, внимательно следя за реакцией толпы, стегнула нескольких человек хвостом гну. Палачи расправились с ними, и Нобела решила совершить последнюю попытку, ради которой и была задумана сегодняшняя церемония. Цепочка прорицательниц снова двинулась к Чаке, но долгое время держалась от него на почтительном расстоянии. Они выделывали замысловатые восьмерки, то приближаясь, то удаляясь от окружавшей Чаку небольшой группы приближенных. Чака понял, что наступил решающий момент, но так и не знал, что ему предпринять. И все-таки старая знахарка застала его врасплох: она вдруг сделала гигантский прыжок, проскочив между Мгобози и Мдлакой и успев хлестнуть хвостом гну и того и другого. За ней этот маневр повторили остальные четыре знахарки. Такие образом за спиной осужденных оказалось пять исангом, которые преградили им путь к вождю, а значит — и к спасению. Но те, окончательно подавленные, казалось, и не думали просить убежища. Восемь палачей схватили осужденных. Первым опомнился Мгобози. В нем проснулся воин. Без особого усилия освободившись от вцепившихся в него рук, он вырвал у одного из палачей массивную палицу, и двое из прислужников Победы тут же свалились с проломленными черепами. Первым делом он бросился на выручку к другу, и через несколько секунд с палачами было покончено. Недобро усмехаясь, Мгобози двинулся к оцепенело застывшим знахаркам, за ним, сжимая окровавленную палицу, но без улыбки па лице, шагал охваченный яростью Мдлака. Исангомы поняли, что настал их последний час. Понял это и Чака, однако относительно знахарок у него были свои планы.