Беда не заставила себя ждать. Нанди поняла, что у нее будет ребенок. А тут еще, как назло, наступил период дождей, проделывать дальний путь к краалю зулу стало труднее. А может быть, все дело в том, что Сензангакона уже тогда охладел к ней?
Вина ее сразу же стала известна всем. По обычаям племен нгуни, к которым относились и зулу и э-лангени, девушки пользовались относительной свободой, но, однако, беременность незамужней накладывала пятно на весь крааль. Теперь уже требовалось вмешательство старших, чтобы уладить дела Нанди с Сензангаконой. Ей оставалось сидеть дома и стараться не показываться па глаза посторонним.
Правда, подружки Нанди предлагали самые сумбурные планы, которые в обычном случае, может, и привели бы к благополучному исходу, но сейчас речь шла о вожде, и притом вожде довольно сильного племени. Мфунда решила, что лучше всего будет направить, в крааль зулу посланцем человека заслуженного. И выбор пал на старого Синду. Но старик вернулся ни с чем, раздосадованный высокомерным приемом.
Однако Нанди все еще не теряла надежды и все эти долгие месяцы дожидалась посланцев из Эси-Клебеля. Готовясь стать матерью, она заботилась о своем будущем ребенке и, как каждая мать, делала псе, чтобы он родился сильным и здоровым. Особенно осторожной, ей приходилось теперь быть с пищей. Ведь если она, к примеру, будет столь неразумна, что поест мяса гвинейской курицы, то ее ребенок непременно будет некрасивым. Если поест зайца, то у ребенка будут безобразно длинные уши, а если отведает мяса ласточки, то отпрыску ее так и не удастся свить себе гнезда. И уж, конечно, ей приходилось воздерживаться от мяса любых самцов.
Роды прошли благополучно. Женщины вырыли в задней части хижины ямку, обмазали ее коровьим пометом, потом налили туда пастой травы умлали и выкупали в нем новорожденного, чтобы он рос послушным ребенком — не плакал и не капризничал, если матери придется отлучиться. Затем роженицу и ребенка натерли красной глиной, а живот Нанди несколько раз туго обвили веревкой. В доме ей выделили отдельную ложку и миску — роженице нельзя пользоваться общей посудой.
Восемь дней провела Нанди в своей хижине, лежа на циновке из толстого тростника, и только на девятый день сняли с нее наконец веревку, перетягивающую живот, и вручили повязку умквила. По обычаю предков ей теперь надлежало бы угостить пивом помогавших ей при родах женщин и показать ребенка отцу. Но отец был далеко, и Нанди велели собираться в дорогу.
Когда невеселая процессия приблизилась наконец к краалю Эси-Клебени, женщины направились к дому вождя и сказали ему:
— Вот тебе! Там, у ворот, твой «жук» — Чака. Иди и бери его, ибо он твой.
Мудли, посмеиваясь, приказал заколоть быка для угощения женщин, а Нанди с Чакой увела в свой дом Мкаби.
И потянулись для Нанди тусклые и безрадостные дни. Мудли, невзлюбивший ее с самого начала, отравлял ей жизнь самыми различными способами, а если Нанди или Мкаби, не выдержав, шли к Сензангаконе с жалобой на него, тот даже и не пытался вникнуть в суть дела. Послушать Мудли, но Нанди и шагу ступить нельзя по краалю мужа, а вина ее так и будет всю жизнь тяготеть над нею и ее сыном. Он прямо так и сказал ей это во время одной из перепалок. И тогда Нанди охватил великий страх за сына.
Мир, который она еще так недавно воспринимала легко и бездумно, теперь оказался полным всяких опасностей. Чужие люди, профессиональные отравители, злобные соседи, знахари проходили мимо ее дома, они несли с собой разные магические снадобья, зловредные, чудодейственные. Даже запах этих ядов мог на пути или уже дома настигнуть ее, мог проникнуть к ребенку и привести к ужасным последствиям. Еще девушкой слышала она от матери о разных уловках злых людей и теперь хорошо знала, какие коварные козни подстерегают ее. Поэтому теперь она с большой осторожностью ходила по тропинкам, подбирая всякий подозрительный хлам на своем пути, и сжигала его на маленьком огне, специально разводимом для этого в доме, в сторонке от очага. В дыму этого огня она держала Чаку, чтобы уберечь его от действия ядов.
Одно время Нанди даже казалось, что ей удалось окончательно вернуть любовь мужа. Она забеременела вторично, а вскоре на свет появилась Номцоба, но Сензангакона ждал сына, а может, это только Мудли внушил ему, что он его ждет, — и все опять пошло по-старому. Нет, не о такой жизни мечтала беззаботная дочь Мфунды. Другие жены Сензангаконы, а теперь у него появились еще две жены, часто наведывались к своим родственникам и возвращались из родных краалей с подарками и свежими новостями, но Нанди была лишена и этого. Забеременевшая в своем доме и отосланная в крааль мужа без обычного свадебного подарка родителям, она стыдилась появляться в опозоренном ею краале. И постепенно безрадостная любовь сменилась сначала безразличием, а потом и ненавистью. Все свои помыслы и надежды перенесла она теперь на сына, и если бывали теперь у нее какие-нибудь радости, то они непременно связывались с Чакой.