– Эй, Тимоха! – крикнула Серафима. – Ты че на столб забрался? Между ног зачесалось че?
– Без сопливых разберемся, – беззлобно ответил Тимофей.
– Или никак топиться надоело, повеситься решил? – намерилась следом за подругой блеснуть остроумием и Лялька.
– За козой своей следи лучше, – раздраженно огрызнулся Тимофей. – Еще раз мой забор сломает, я ей рога спилю.
– Ты бы свои сначала спилил, – крикнула Лялька, и обе девки засмеялись, хотя жена Тимофея, Галина, была абсолютно верна мужу, и никакого смысла эта реплика не несла.
– А ты кто будешь? – отсмеявшись, спросила Серафима у Никитина.
– Ну, че привязались?! – крикнул Тимофей. – Федор это. Из города приехал. Шли б вы стороной. Через полчаса вертайтесь. Радио буду включать.
Появление незнакомого, да еще городского, человека было в Невидове событием исключительным, а потому Серафима с Лялькой не только не пошли «стороной», как им советовал Тимофей, а, наоборот, еще больше оживились.
– А Федор че, язык, что ли, проглотил, сам сказать не может? – спросила Серафима.
Никитин оценивающе посмотрел на выпирающий бюст Серафимы, затем опустил взгляд на ее загорелые икры.
– На тебя глядел, облизывался, вот язык и проглотил, – сказал он, нагло улыбаясь.
Серафима, видимо, привыкла к комплиментам, посему нисколько не смутилась.
– Ишь ты, резвый какой! Чего ж ты лестницу держишь, коль такой резвый? Лез бы сам ведро вешать.
– Сама ты «ведро», – обиженно буркнул себе под нос Тимофей.
– К лестнице ревнуешь? – ухмыльнулся Никитин. – Могу и тебя подержать.
Он знал, что вступает в неравный бой, ибо никакой даже самый остроумный краснобай никогда не справится с двумя подружками-хохотушками, если они вдруг решат его высмеять, но все-таки решил рискнуть, сделав ставку на многозначительный эротический подтекст.
– Руки не выросли, чтоб меня держать, – продолжила пикировку Серафима.
– Если в одном месте не выросло, значит, в другом взошло, – продолжил наступление Никитин, почувствовав, что, кажется, понравился Серафиме. Как и она ему. Его вообще тянуло к таким – зубастым, своенравным, – тем, что вроде брыкающихся кобылок, которых надо объезжать. Лялька была, впрочем, тоже ничего, но Никитин не был уверен, что потянет двух зараз.
– Что это у тебя взошло? – недовольно фыркнула Серафима. – Луна в голове, что ли?
Лялька засмеялась – ей нравился образный юмор подружки.
– Луна взошла, значит, спать пора, – невозмутимо ответил Никитин. – Пойдешь спать, не забудь позвать.
Вдохновленный призывными формами Серафимы, он невольно перешел на странный стиль стихотворных деревенских пословиц.
– Одного уже позвала, да с утра прогнала, – в лад оператору ответила Серафима.
– Меня позовешь, по-другому запоешь, – ответил Никитин и с досадой вспомнил о необходимости помогать с транслятором, потому что с гораздо большим удовольствием пошел бы сейчас с девками на выгон.
Но тут уже Тимофей потерял терпение.
– Эй, Федор! – крикнул он. – Долго ты там будешь лясы точить? Провод подтяни! А ты, Серафима, иди, куда шла. Нечего тут отираться. И Ляльку забирай.
– Тебя не спросила, куда мне идти, – огрызнулась Серафима.
– А ты спроси, я скажу, – раздраженно ответил Тимофей. – Тяни провод, Федор!
Никитин напоследок еще раз окинул Серафиму с головы до ног пожирающим взглядом и стал подтягивать провод.
Серафима хмыкнула и, закачав бедрами, пошла дальше. Следом побежала Лялька. Козы и коровы, которые терпеливо ждали хозяек, тоже пошли, радостно мекая и мыча. Одна корова на радостях даже шлепнула лепешку. Увидев это, Никитин с трудом сдержал прилив тошноты – вспомнилась терешинская настойка.
Едва ушли бабы, появился дед Михась. Он ничего не стал спрашивать – просто подошел и стал наблюдать. Через некоторое время, видя, что его присутствие не вызывает никакой реакции, недовольно пробурчал:
– Опять за свое радиво принялся.
– Отсталый ты, дед, – сказал Никитин. – Для вас же стараемся. Чтоб вы политически зрели, так сказать. Линию партию понимали. Социализм строили. Сами ж потом благодарить будете.
– Да ну, – махнул рукой Михась, чувствуя, что снова столкнулся с чем-то загадочным, по поводу чего у него еще не сложилось четкого мнения. От смущения он тут же сморкнулся.
– Ты, Михась, лучше б народ созвал, – бодро крикнул с высоты Тимофей. – Сейчас все установим, и будет у нас своя радиоточка. Видишь, люди приехали, мне помогли. Им кино снимать надо, а они с нами возятся.
– Кино? – переспросил Михась.