Подавшись всем телом, София вняла указаниям одной из них и, оттолкнувшись от стойки, как от пловчиха от бортика, поспешила сделать всё так, как ей рекомендовали. А ей рекомендовали пролететь через зал, не разбиться и достигнуть нужной стойки Регистрации. Если до вылета ещё больше получаса, сказали ей, то всё получится. Но ей ничего не сказали, что делать, если регистрация уже завершена. С умоляющим лицом София обратилась к проходящему мимо сотруднику аэропорта, но тот лишь отрицательно помотал головой. Обратилась к другому – тот пожал плечами. София раздосадовалась и, повесив голову, ушла... Но «Феличита» же – как же так? Она же не обманет! Сонечке надо было всего несколько секунд подождать, и она увидела бы, как с другой стороны в зону вошли Герман, Роман и Юля. Они опоздали на регистрацию и теперь семенили группой за Стюардессой, которая важной курочкой быстро вела к стойке «цыплят» с билетом в бизнес-класс, отчитывая их через плечо и на ходу просматривая документы...
Нетерпеливая и торопливая София грустила на руле в салоне автомобиля и перебирала в пальцах часы, оставшиеся ей на долгую память. «Феличита» умолкла – было не до «феличиты». Но понимала ли она, что на этом не нужно сдаваться? Я всегда говорю, что удача – случайна, а случай бывает двух типов: простой и разборчивый. Простой навязывается сам, ничего не требует, но и награждает чем-то таким – без изысков, без затей. За разборчивым же надо погоняться. Он не для спящих на ходу, с ним всё гораздо сложнее. Он требует фантазии, импровизации, спонтанных усилий, зато, коль не упустишь его, награда превысит любые смелые надежды...
София поднялась, выдохнула с тяжёлой досадой, завела машину, включила поворотник, и тут же схлопотала по бамперу сзади. По инерции её отбросило немного вперёд, она оглянулась и озверела:
— Ma che cazzo!!! Madonna, dammi una forza![25]
-----------
[25] Вот ведь срань! Матерь божья, дай мне сил! (ит.)
-----------
Взгляд разъярённой блондинки едва дырку не прожёг в заднем стекле, и смертоносные лучи его чуть не пронзили насквозь того наглеца, который с нелепым, извиняющимся выражением раскормленного портрета салютовал ей через стекло. Это, конечно, был Игорь.
София вышла из машины, как львица, с неумолимым намерением хищницы разорвать суслика в клочья.
Суслик же притих, как куропатка. Не вставал, не дышал, одну руку держал на руле, а другой щёлкал блокировкой замка дверей, то закрывая его, то открывая снова. Львица подошла и с силой дёрнула дверную ручку на себя:
— Увидимся в суде! — крикнула она и с силой же захлопнула, но, сделав лишь два шага, вернулась и дёрнула дверь снова: — И никаких борщей!
Во второй раз дверь хлопнула, как будто граната взорвалась. От удара золотая подкова клюкнула и, держась на одном гвоздике, перевернулась хвостиками вниз, что помаячили туда-сюда инерционно и через пару секунд повисли тоскливо, как вялые, жёлтые сопли. Игорь вжался в кресло. По до противности чётко выстриженному виску прокладывала путь к подбородку толстобрюхая капелька пота.
— Уф, — выдохнул он, — ну что же, хотя бы в суде...
Роман был занят регистрацией на рейс, Юля – с ним. Чуть в отдалении притоптывал и тихо подпевал сам себе Герман:
— Felicità è tenersi per mano, andare lontano. La felicità...
Он не заметил, как со спины к нему зашла дева без определённого возраста с высветленными волосами, развязно жующая жвачку.
— Простите, но, вообще-то, я здесь стояла, — предъявила она ему с вызовом.
Герман сдвинулся и пригласил, не переходя на русский:
— Certo, pure.[26]
-----------
[26] Конечно, прошу вас. (ит.)
-----------
И у той замкнуло. Она растерялась. Центр тяжести ухнул в целлюлитные булки. Она присела и так, на полусогнутых, убежала с визгом прочь от Германа, как от приведенья:
— Аа-ааа-аааа!..
То есть, там – Роман, Герман и Юля дружно рассматривали отметку о регистрации на путевом билете, а здесь тяжело дышала с перепугу пергидрольная отпускница:
— О, мать моя господи – он же итальянец!..
Сбоку к ней, оглядываясь на группу наших друзей, подошла подруга – такая же, но с ребёнком на руках, тёмными волосами, наращенными по верхним векам ресницами до размера лопухов и изрисованными пошлой маникюршей ногтями.
— Ты чё орёшь-то, мать? Заболела?
Тупея на глазах, пергидрольная подруга пробормотала:
— Он итальянец...
— Кто? — засомневалась Ресничка. — Да ладно! А ты чё?
— А я – как дура!
— Ну дык ты, мать, куда суёшься-то? Читать умеешь? Не видишь – Италия, написано. А у нас – Турляндия, олынклюзив!