Полина сидела на высоком барном стуле, красиво опершись локтем о стойку, и курила. Вдумчиво, не торопясь. К ней вернулся Герман, немного растративший кураж на пути, и небрежно бросил на чёрную стойку белые конверты:
— Ну, вот, собственно, и я.
Полина взглянула на конверты и метким глазом засекла отправителя.
— Требования по кредитам?
Она сделала глоток водички, оставляя на стеклянном стакане помадные следы, и поставила стакан на стойку.
— Та! — махнул Герман, в задумчивости взял стакан Полины, отхлебнул. — Ты что это – воду?
— Ну, что нашла, — пожала плечиком Полина.
Германа такой подход не устроил.
— У нас же есть, — воскликнул он, — арманьяк! Настоящий!
Полина деликатно возразила, но Герман уже нырнул за стойку и копошился там, гремя стеклом питейной посуды:
— Ну был же арманьяк, я же помню!.. Целая бутылка!
Герман вынырнул ни с чем.
— Или кофе? — предложил он. — Итальянский!
Герман снова скрылся за стойкой и тут же появился с початой бутылкой водки:
— Итальянского, к сожалению, нет...
Обнаружив в руке бутылку русской вместо банки итальянского, Герман нырнул обратно за стойку, чтобы поменять. Поменял.
— Итальянского, говорю, пока нет – ждём Ромку. Но есть доминиканский, тоже неплохой.
Полина предпочла бы вовсе остаться без кофе, чтобы избавить хозяина от этих хлопот, но хозяин был радушен, а значит – неудержим. Его подстёгивал позор угощения дорогой гостьи безвкусною водою.
Крышка со свистом крутанулась, но банка оказалась пустой. Герману самому уже было смешно от такого количества конфузов.
— Прости, я сейчас. — Он вышел из-за стойки под свет женской снисходительной улыбки и бросился к двери в Офисную зону.
— А когда Ромка возвращается? — опомнилась Полина.
— Через трое суток! Через трое суток он будет здесь, как миленький, не сомневайся!..
Офисной (опять это слово) зоной звалось небольшое, светлое помещение с окнами на улицу, двумя командирскими столами, большими мониторами, кожаными креслами, кулером, небольшим современным трюмо со стаканами и сервизом, а также стеллажами, заполненными каталогами и договорами. Дверь открылась, в офис быстро вошёл Герман, а как вошёл – так и окаменел, будто встретился с глазами Медузы Горгоны: в его кресле с бокалом арманьяка в одной руке и пышной сигарой в другой сидел Рома.
В этот самый момент у барной стойки безропотно довольствовалась водой влиятельная персона. Она покуривала и поглядывала на дверь – возможно, догадывалась о чём-то...
Приветствуя друга, Рома приподнял в его честь широкий бокал, сложил на его столе ноги, затянулся и прихлебнул. Глаза Германа обрели форму чайного блюдца. Стоп-кадр!.. Сильней всего люди боятся двух вещей: неожиданности и перемен. Но лично я обожаю, когда это происходит. Взрыв мозгов, разрыв шаблонов, ломка схем, катастрофа! Человек тогда другим становится: подвижным, живым, способным удивить себя самого. И кровь в нём закипает и делает его дерзновенным на большее...
Роман взирал на одеревеневшего начальника римским патрицием и опьянял сам воздух едко-сладким табачным дымком. На мониторе шла он-лайн игра в шахматы. Початая бутылка дорогого арманьяка стояла рядом. Выпятив свои радужные «блюдца», Герман хрипел и булькал, пытаясь произнести хотя бы слово. Он гневался. Но гнев его был бы страшнее, окажись под рукой пистолет. По мне, так пистолет – это единственная причина, которая может помешать виновнику всё объяснить и, возможно, обнаружить нечто такое, что сменило бы гнев гневающегося на милость. Да-да, милость, ту самую, которую вы сами для себя постоянно выпрашиваете, между прочим.
Поднатужившись, но, так и не выдавив из себя ни слова, Герман вышел обратно в холл. Сбитый с толку он подошёл к Полине, улыбающейся и курящей:
— Полли, ты извини. Тут произошла эта...
Он искал подходящее слово между «бедствием», «крушением», «трубой» и «полной жопой». Полина подсказала:
— Накладка?
— Ага, накладка. Один человек решил уйти из жизни – и я должен ему в этом помочь.
Полина выпустила дым с иронической ухмылкой:
— Смотри, не переусердствуй – я бы тоже хотела поучаствовать потом.
Герман даже не слушал. Он прокручивал в голосе способы пыток и казней, известных со средних веков, которые мог бы применить сейчас на скорую руку. Полина поняла, что никакого разговора она не дождётся, докурила, но, где затушить сигарету, не нашла – и Герман, торопящийся в «пыточную», просто забрал себе её окурок с лёгкими следами помады: