— Да не причитай ты! — скривился Роман. — Есть и хорошая новость.
Герман опустошил до дна бокал своей тошнотной смеси:
— Ты ложишься в психушку, в отделение для буйных?
Роман забрал у Германа пустой бокал и вложил в него новый, с чистейшим арманьяком, а в рот ему пихнул кусочек шоколада:
— Ты закусывай! В участке мы с Джанфранко...
— Что?! — изумился Герман. — Тебя туда замели с Джанфранко???!
Это был край. Он плюхнулся в кресло, точно от бессилья – раздавленный, как Наполеон после «Ватерлоо».
— Это обстоятельство хоть немного меня реабилитирует, надеюсь? — Роман и себе не забывал подбавлять. — Так вот, за решёткой мы настолько сдружились на почве ненависти к «Роме» и полиции, мать её, что теперь король мрамора считает за честь посетить нас лично!
— Кто? Джанфранко?!..
Довольный собой Роман кивнул:
— Он родимый.
— Сам Джанфранко Скарфоне?!
— Собственной персоной.
Герман взял паузу, прошёлся.
— Ты страшный человек.
— Признание. Наконец-то!
Роман единолично чокнулся с оторопевшим начальником и, победно подмигнув, выпил арманьяк, как водку – махом...
Тем временем Полина, стоя у открытой двери в чёрный, как её подозрения, BMW, протягивала Мише стодолларовую купюру:
— Получишь в три раза больше за информацию, где они бывают, когда и с кем.
Миша заинтересовался, но соглашаться не спешил. Он стоял и смотрел на всё это с оценкой, убрав руки подальше от соблазна – в карманы штанов. Полина настаивала:
— Бери, что стоишь?
Миша старался быть корректным:
— Простите... Что это?
— В пять раз больше, — повысила Полина ставки. — Достойное вознаграждение за маленькую справку.
Миша ухмыльнулся:
— Мадам, я, в самом деле, польщён, но...
— Больше такая информация не стоит.
Миша ухмыльнулся и покачал головой:
— Это достойное вознаграждение за недостойное дело, мадам. Простите.
Полина сконфузилась – отказа она не ожидала:
— Хм. Ну что ж. На вот, возьми хотя бы визитку. А то вдруг опять кризис придёт – хлебушка захочешь.
Полина уселась на заднее сиденье премиального авто и уехала, оставив Мишу с визиткой...
А в Офисной зоне работодатели Миши, кажется, договорились. Роман держал пиджак Германа на вытянутых, а тот вдевал руки в рукава.
— И когда он приезжает? — спросил Герман.
— Сегодня.
Ещё один сюрприз – да сколько же можно! Да, честное слово, разве ж так можно?!
Гера застыл, вдев лишь один рукав:
— Сегодня?..
Роман поддёрнул пиджак, чтобы друг вспомнил и о втором – тот сунул и во второй.
— Сегодня, сегодня! У тебя что-то со слухом? Мне всё время приходится повторять по несколько раз каждую фразу!
— Не дерзи старшим, — сделал замечание Герман, качнул головой и, как водку, махом выпил свой арманьяк.
Роман уточнил ещё кое-что:
— Более того, он уже здесь.
Герман закашлялся, поперхнувшись, а, пока боролся с этим удушением, Роман невозмутимо продолжал:
— И сейчас мирно отсыпается в гостинице в расчёте на вечер, который мы ему с размахом организуем. Я уже распорядился.
Герман упал в кресло. Сил осталось только на то, чтобы смотреть на Романа исподлобья.
— Что это значит? — спросил он с тоской.
Роман кормил Германа закуской и приговаривал с иностранным акцентом:
— Ето значит, Эрманно, водка, икра, баляляйка, матрьёщка, партизани.
— Ну, допустим, с выпивкой, угощением, музыкой и шумными гостями всё ясно, а вот с матрёшкой может возникнуть проблема. Этического свойства.
— С ней не этического, с ней эпического свойства проблема, — поправил Роман и рассказал об одном эпизоде, мелькнувшем в его командировке, пока он ещё не стал в Италии персоной нон грата. Он рассказывал так живописно и красочно, что Герман легко себе всё это представил...
Вечер. Где-то в приятственном, уютном уголочке под Римом палка копчёной колбасы резалась перочинным ножом на дольки и раскладывалась по газетке на капоте красного Ferrari. Здесь же, на газетке, стояла и бутылочка водки. Над всей этой красотой звучал голос рассказчика:
— Я ввёл Джанфранко в курс некоторых тонкостей переговоров по-русски – и мне открылась истина...
Среди колбасных очисток и растерзанной затупившимся ножом газеты о красный капот хрустнули днищами два порожних пластиковых стакана. Ромка ещё куда ни шло смотрелся, а вот «мраморный король» был уже огурцом. Причёска встала на дыбы, рубашка расстегнулась, но грудные волоски казали себя уверенно и гордо. Джанфранко заключал партнёрство и уже был готов обниматься: