— Не можешь. Не можешь!..
— Тебя не поймёшь, Полин, ей-богу, — изумлялся Чиновник. — В конце концов, ещё два дня назад ты была бы рада такому раскладу.
Пожав плечами, он вышел. Злая Полина стояла, застыв, посреди мужского туалета, как пугало. Но Чиновник неожиданно вернулся:
— Слушай, Полин, там это... Я правильно понимаю, что у тебя на них всё, больше не стоит? Ну, тогда это... пусть делятся, да? Как деньги получат, так я и приду к ним за шестью нолями?
«Пугало» скрипнуло:
— Делай, что хочешь.
— Понял, обрадовался Чиновник. — Пойдём, а то тут уже очередь, а в очереди, сама знаешь, слухи рождаются и всякое такое...
Чиновник ушёл.
Полина обжала ладонью кулон и рванула его с шеи.
— Не смешно, — оценил Миша видеоролик и остановил запись. Он слегка покачнулся, будто памятник на кривом постаменте, и, ища опору, зацепил кнопку слива сбоку на стене.
Полина ответила яростно:
— А ты вообще заткнись там!
Тремя глубокими выдохами она привела себя в порядок, достала телефон, быстро набрала номер, приложила к уху, принялась ждать...
У кого зазвонил телефон? У Германа. В этот момент он уходил по ступенькам вниз в компании Романа.
— Хм, — взглянул он на дисплей, — Полина...
— Что?! — Рома тоже заглянул на дисплей, чтобы убедиться. Убедился и потерял интерес. — Не бери.
— Ты уверен? А если это наш последний шанс?
Роман ушёл вперёд:
— Не бери, я сказал, руки отобью!
— Может, объяснишь, в конце концов, что происходит? Или это по-прежнему меня не касается?! — Герман пошёл за Романом, игнорируя звонок.
А в окружении писсуаров ждала ответ жена большого человека.
— Ну, ответь же! — мычала Полина в трубку.
Так, с трубкой возле уха, она и покинула мужеский клозет. Притихшему на унитазе Мише осталось только выдохнуть, утереть лоб, ну и не забыть подтереть ещё кое-что...
Глава 13. Звоночек
С дисплея смартфона, дребезжа от напора, дивилась на нахалов фотография Полины. Герман пусть не сразу, но и этот вызов отключил тоже. Отключил, убрал и поднял голову: с ним за одним столиком в углу кафе для букинистов и просто романтичных, любознательных натур сидела София, а также Юля и Роман, засосавшие друг друга так, что даже смотреть на это было неприлично.
— Эй, влюблённые, — скривился на них Герман. — Может быть, хватит? Хэппи энд, может быть? Занавес?
Ромео оторвался от Джульетты, как это сделал бы артист академических театров, изображающий напоённого страстью любовника, долго остававшегося без кислорода. И словно бы в ответ на овации, он высоко поднял со столика фужер белого игристого и дал речь:
— За мудрость нашу – за Софию! За её светлое решение добиваться успеха вместе с нами!
— Гера, Рома, — приложила София ладошку к груди, — ещё раз большое вам спасибо, что предупредили меня...
— София! — с ложной строгостью пожурил её Роман. — Ты нас уже отблагодарила! Ну, — подмигнул он, — за победу!
— Ура, — подхватил Гера, а Рома пропел: — Этот день победы!..
Все чокнулись и по-гусарски махнули игристого. Все, кроме Романа – его задержала ремарка:
— А Джанфранко я завтра же вытащу из оков интриг и чёрного пиара. Не брошу корефана. Всё-таки мотали вместе, — с игривой развязностью добавил он. Друзья рассмеялись, и Роман таки выпил.
— Мерда, Рома! — дополнила Юля.
Реплика Юли застала Романа на половине фужера, и как-то очень кстати у Германа снова зазвонил телефон. Рома закашлялся, как это сделал бы артист академических театров, играя заговорщика, нашедшего повод удалиться. Он раскашлялся так сильно, что даже боевая соратница, пожелавшая его римскому тёзке окочуриться, напугалась, что переборщила. Роман встал, пресёк все попытки постучать его по спине и, кашляя, вышел из-за столика, а, уходя, дал знак Герману, чтобы тот проследовал за ним. Герман сбросил звонок и последовал на короткие звуки сокращения мышц дыхательных путей из-за раздражённых рецепторов друга.
— Девушки, мы быстро, — пообещал Герман.
Девушки остались вдвоём. Юля сверлила Софию, набираясь смелости от новой порции игристых пузырей, а набравшись, спросила:
— Ты знаешь, кто ему названивает?
София пожала плечом: мало ли у кого какая личная жизнь.
Юля ухмыльнулась: нифига, не мало ли...
Гера зашёл в мужской туалет, где Роман уже ополаскивал руки.
— Ты как? — поинтересовался он самочувствием друга.
Роман тряс руками над раковиной, забрызгав зеркало:
— Нормально. Полина звонит?
Похоже, что Герман сам хотел бы это обсудить, потому что в тоне его появилась претензия, удовлетворения которой как не было, так и нет: