Чуть позади в прекрасном настроении следовали две Наездницы – вдвоём на одной лошади. Та, что сидела сзади, на ходу протягивала прохожим шляпу:
— Лошадкам на корм, сколько не жалко.
Но особенно не приставала – нужную сумму лошадки, видимо, уже получили от Германа.
А шутка, как известно, хороша тогда, когда она не затягивается. И Герман об этом знал. Он пропустил лошадь Софии на полкорпуса вперёд, закинул ногу и на бегу, точно казак, запрыгнул травоядному «монстру» на круп, за спину девушке, обмякшей, словно похищенная невеста...
Начищенные, откормленные, лоснящиеся от полного набора витаминов и аминокислот крупы лошадей проплыли за витринными окнами ночного кафе. Здесь, при накрытом «на тыщу, извинясь, рубликов» столе, встречались апологеты самой стрессовой в мире профессии – страховые агенты.
— Инночка, — просил Одессит, — ну пожалуйста, давайте моя фирма не будет за это платить?
Инна не была уверена, что ей не послышалось:
— Простите – что?
— Ну, давайте не будет платить?
Одессит подтолкнул к Инне чай и пряники, а она сидела и поражённая наглостью, не шевелилась:
— О господи, Борис, вы меня ночью пригласили, чтобы снова это обсуждать?
— Да. То есть... — В возмущении дамы Одесситу послышался намёк, и он заинтересовался: — А вы хотели зачем-то ещё?
— О-оой!.. — закатила Инна на вздохе глаза. — Повторяю ещё раз: ваш клиент стукнул, вы и платите – что непонятного? Что ещё здесь можно обсуждать?
Одессит, между тем, всё улыбался:
— Инночка, а вы натурально хотели зачем-то ещё?
— Ещё?
— Ну... — моргал Одессит со значением.
Инна нахохлилась:
— Борис, я вас не понимаю – что за разговоры?
Одессит улыбался:
— Обычные разговоры мужчины, который предлагает даме варианты.
— Это какие такие варианты?
— Ну... — Одессит, наконец, подобрал слова: — Вы меняете отчёт, а я меняю ваше незамужество на огонь в глазах.
Инна жмурилась и щурилась:
— Я вас не понимаю: на огонь? в глазах?
— И тело бога, — прибавил Одессит, расправив плечи.
Осилив, наконец, суть притязаний, Инна закудахтала:
— Ах!.. Да ну вас с вашими вариантами! Научитесь девушке сперва предложение делать, а не варианты!
Она подобрала сумочку и так её прижала к себе, будто в ней хранилась вся её невинность, и начала там копаться, точно удостоверяясь в её невредимости.
Одессит набрал воздуху:
— За сим вы мне отказываете. Опять. Снова опять! Вся Молдаванка знает за Борю Кацмана, какой он есть заступник дам и утешитель, а вам его предложение – не вариант!
Инна нарыла в сумочке ключи и встала, чтобы уйти.
— Это невозможно что такое!
— Ну, Инночка! — взмолился Одессит. — Ну, шо вам стоит! Ну, пожалуйста! Сперва этот Герман, потом этот Игорь – мне с них ни любви, ни ласки, а сплошные вычеты. Я разорюсь. А я приезжий – мне надо пробиваться!
Инна обалдела от таких претензий:
— А я?! Тоже мне нашёл москвичку! — Она расправила плечи гордо, как тыловой офицер, отстоявший честь мундира. — Отчёт видали, подделывать не стану – оплотите! Заступник дам, едрить! — Она фыркнула и, позвякивая ключами, ушла прочь.
Одессит заглянул в свой чай, как в своё отражение:
— Да, Кацман... Спасибо, шо хоть Одесса не видит, какой ты стал кавалер.
Инна уселась в габаритную малолитражку, завела её и укатила. Её шустренький «малыш» ловко протиснулся сквозь толчею без правил припаркованных автомобилей и устремился в иллюминированную даль выходной столичной ночи...
Огни горели повсюду. Белые, жёлтые, красные, голубые. Горели над набережной, горели над рекой, горели на гирляндах речного трамвайчика и горели, отражаясь в глазах двух людей, выбранных ангелом друг для друга. София и Герман смотрели на воду реки с высоты кавалерийского седла. Ничего не говорили. Просто смотрели, как будто уже всё сказали, и настало время помолчать.
София вытянула шейку, как куропаточка в гнезде, и не двигалась. Не дышала. Потому что сзади мужчина робко держал нос в её волосах, и волосы эти пахли для него загадкой «своего» человека. Какой удивительный, дурманящий запах! Так и дышать бы им, так и вдыхать бы этот загадочный эфир, но романтический момент рассыпался горным хрусталём, треснув об окрики Наездниц, отставших, но догнавших неопытных ездоков с требованиями, наконец, вернуть копытную скотину: