— Ещё будут распоряжения?
— Распоряжения?.. Принеси мне кофейку. Со сливками.
Привлечённый столь редкой безотказностью, Тип обернулся на неё, как будто она обращалась и к нему тоже, и заметил, как напоминание о кофейке с акцентом на сливках вызвали у девушки смущение и робость.
— Слушаюсь, Алексей Михайлович, — опустила секретарша ресницы, взволнованно дыша.
Но эти же смущение и робость заставили Чиновника вспомнить, что думать ему сейчас надлежит не о кофейке отнюдь, а кое о чём поважнее.
— Но не сию минуту, — уточнил он, — а после. После!
Чиновник знаками и натяжной мимикой за спиной Типа давал ей понять, что «после» наступит сразу же, как тот удалится. Златовласка чуть в реверансе не присела:
— Как вам будет угодно.
И, взволнованно дыша, удалилась.
— А мне что делать? — спросил Тип.
Чиновник встал из-за стола, подошёл к окну – туда же, где с высоты многоэтажки в скверном состоянии духа обозревала дымные дали его «правая рука», его «глаза и уши».
— А тебе – сушить сухари!.. Ха-ха, шучу! Шучу... Ты давай-ка это, возьми нашу волшебную коробочку – и к Владлен Валерьянычу, чтоб понадёжней. Чтоб наверняка.
— Сколько в волшебную коробочку положить волшебства, чтоб сработало?
Чиновник посмотрел на Типа, как на автора глупого вопроса:
— До верху!
Тип не двигался и всё глядел, всё глядел за горизонт, напрягая своей медлительностью ценителя кофейка и сливок:
— И? Чё стоим?
— Она бездетная, — проговорил Тип.
Чиновник опешил:
— Кто?
— Девушка эта, — пояснил Тип. — София. Прошла лечебный курс в Италии. Безрезультатно.
Чиновник раздулся:
— Дуй к Валерьянычу, безрезультатный!
Выпяченных зенок начальника Тип никогда не любил. А в сочетании с набыченным лбом даже боялся. Поэтому уже через десять секунд в кабинет вошла Златовласка с чашечкой дрожащего кофе и уже расстёгнутой верхней пуговкой блузки. Чиновник всё это время продолжал стоять, как Тип, у окна и пялиться вдаль, будто подхватил от него дальнозоркость...
Глава 20. Венесуэла
А город, снабжённый электричеством, сверкал вечерними огнями и светом окон офисных центров. Покинув здание, Тип спешил с коробкой из-под ксерокса к машине. Коробка тяжёлая, нести было неудобно, тем более что одна рука было занята телефоном.
— Один билет мне до Венесуэлы на сегодня закажи! — распоряжался он. — Обратно не надо... Да, по срочным государственным делам – что ещё за вопросы? Кто кому зарплату платит: ты мне или я тебе?!.. Вот так!.. Да, один... Нет, «эконом»! Только «эконом»!
Он завершил разговор, встряхнул коробочку и даже заглянул под крышку, чтобы с чувством произнести:
— Денежки нынче не казённые, чтобы «бизнесом» летать...
Он уселся в машину и скомандовал Водителю:
— Давай, Кирюша, в банк.
Рука Водителя схватилась за рычаг передач. Тип торопился:
— Да не мешкай там – нам ещё в аэропорт надо успеть!
Машина тут же тронулась с места...
Звякнул фарфор о дерево стола, и тёплый голос облизал Чиновнику ухо:
— Ваш кофе, Алексей Михайлович. И сливки.
Сливки, видимо, хранились где-то в декольте. И вообще, всё это действо походило на прелюдию им обоим знакомой игры, за которой следовали роспуск волос, задёргивание штор и всякое такое.
— Ты знаешь что, Мила, — махнул рукой Чиновник, — иди-ка ты сегодня домой, не задерживайся.
Златовласка не обрадовалась и не огорчилась. Она просто удивилась и, замкнув обратно пуговку, послушно закончила рабочий день. Её начальник же продолжил стоять у окна и искать глазами ответ где-то там, за бетонным горизонтом:
— Бездетная... Как будто мы сможем посадить её за это!..
Он полагал, что он, как профессор Морриарти, держит в своей деснице нити всех событий и только дёргает за ниточки, заставляя их подчиниться собственной воле. Но просчитался. И никак не мог повлиять на то, что в это же время та же газета стала поводом для встречных намерений Софии.
Она влетела в Студию и шмякнула газетный свёрток о барный стол, за которым давились кофеином Герман и Ромка:
— В тюрьму!
От неожиданности Ромка даже поперхнулся:
— За что?!
София сияла, как шишка на лбу восьмилетки, добытая в битве за портфель самой красивой девочки в классе.
— Читайте! Не знаю, ангел-хранитель там или что, но всё обернулось просто... molto molto bello[39] ! Мальчишки, мы их посадим!
-----------
[39] Очень, очень хорошо (ит.)
-----------
Роман откашлялся, откряхтелся и протёр покрасневшие глаза:
— Надо бы научить тебя преподносить хорошие новости.