О том, каким образом В. И. Чапаев стал анархо — коммунистом, он рассказывал комиссару Ф. Клычкову:
«— Крутом и разговоры умные и знают люди, што говорят, отчего — почему движенье народа произошло, а я один того не знаю. Дай в партию поступлю… Одного толкового человека упросил — он меня к кадетам все приноравливал, только оттуда я скоро… есером стал: ребята, гляжу, как раз на дело идут… Побыл с есерами и на собрания ихние хаживал — и тут услышал анархистов. Вот оно, думаю, дело-то где! Люди зараз всего достигают, и стеснения притом же нет никакого — каждому своя воля…»
По свидетельству И. С. Кутякова, саратовская группа анархо — коммунистов была очень пестрой по своему составу. В нее входили местные интеллигенты, учащиеся, были и рабочие. Программа группы не была достаточно четкой, но все сходились на ненависти к старому рабскому прошлому. Размежевание произошло несколько позднее, когда наступили дни решающей борьбы за власть Советов, за социалистическую революцию.
Летом 1917 г. В. И. Чапаева в составе отряда направили для «наведения порядка» в город Покровск. Однако он встал «на сторону революционного народа, вследствие чего оказывается в немилости у начальства», которое отправило его в 138-й запасной пехотный полк, который дислоцировался в городе Николаевске Самарской губернии. Николаевск расположен на возвышенности Каменный Сырт, на правом берегу реки Большой Иргиз (приток Волги), в 246 км к северо — востоку от Саратова. Город был основан в 1764 г. старообрядцами, вернувшимися из Польши, как слобода Мечетная. Название по протекающей вблизи нее реки Мокрой, или Нижняя Мечетка, где гидроним Мечетка из древнерусского меча «медвежья», а определение «мокрая» указывает на наличие воды в этой реке. В 1835 г. был переименован в Николаевск в честь правившего императора Николая I.
В. И. Чапаев, прибыв в Николаевск, решил порвать с анархо — коммунистами. Один из руководителей Николаевского комитета большевиков А. А. Михайлов вспоминал, что в конце сентября 1917 г. в помещение комитета зашел «человек с военной выправкой, среднего роста. Темнорусые крученные усы. Большая черная лохматая папаха. Форма подпрапорщика, на груди болтаются четыре георгиевских креста и две медали. На левом боку шашка, на правом— наган. Ноги обуты в ярко начищенные сапоги со шпорами.
Лизнув языком толстые мясистые губы, кольнув меня остро блестящими зрачками глаз, вошедший спрашивает:
— Здесь комитет партии большевиков?
После июльских событий в Петрограде, после постановления Петроградского совета солдатских депутатов об отмене всяких знаков отличий и запрещения их ношения невольно подумалось: «Не черносотенец ли зашел громить большевиков?» После минутного колебания я ответил:
— Да, здесь. Вам что нужно? Подойдя ближе к столу, он поясняет:
— Я вот приехал из Саратова, состоял там в федерации анархистов — коммунистов. Хочу записаться членом в вашу партию…
Зовут меня Чепаев, Василий Иванович. Живу я на Казацкой улице, в доме 144.
Чепаев откинул полу шинели, достал из нижнего кармана брюк царской чеканки серебряный гривенник, взял программу партии. Вставая, спросил:
— А когда у вас собрание?
— В субботу, вечером.
Когда Чепаев был уже у двери, я ему крикнул:
— Вот что, дружище, на собрание-то приходи без побрякушек, а то неловко будет.
Отворяя дверь, он протянул:
— Ла — а-дно — о.
И верно, больше этих побрякушек на нем никогда и никто не видел».
По признанию самого Василия Ивановича, пересмотру его политических убеждений во многом способствовал председатель Пугачевского (вернее, Николаевского) совнаркома.