До Орловки было уже недалеко. Перед тем как идти в атаку, чапаевцы залегли в глубокой меже.
Теперь снаряды рвались вокруг них на лугу. То здесь, то там взлетало густое чёрное облако. И Мите казалось, что земля уже ходит под ним ходуном и весь воздух содрогается.
Но вот со стороны Орловки быстрыми, короткими бросками пошли неприятельские цепи.
Митя ясно видел, как вскакивают серые в завесе дождя солдаты с погонами, как устремляются вперёд, ложатся на землю, чтобы через мгновенье снова вскочить и бежать.
Митя глядел, а сердце у него колотилось шибко-шибко. Ещё немного — и добегут, а там начнут колоть штыками, рубить шашками…
Страшно!
А с нашей стороны почему-то молчок. Ни выстрела, ни звука. Все лежат, не шевелятся. Может, от страха?
Митя покосился на бородатого соседа. Тот смотрит в сторону, откуда набегают чужие солдаты, только незаметно, чтобы боялся.
Поглядел Митя налево. И этот не боится. Брови сохмурил, лоб наморщил, крепко ухватил винтовку, даже пальцы побелели.
Митюшка прикусил губу. Неужто он забоялся? Нет уж… Разве он трус? Разве он станет бояться?
А всё-таки страшно лежать и видеть, как волнами, одна за другой, захлёстывая луговину, бегут цепи врага.
Атака
А враг всё ближе, ближе… Кажется, ещё немного — и добегут, затопчут, уничтожат штыками молчаливо лежащие цепи чапаевцев.
Но вот раздаётся осипший от волнения голос командира:
— Не вставать! Подпустить — и огонь по команде! Спокойно, спокойно, не робей, ребята! Сейчас мы им дадим жару…
В ту самую минуту, когда сероватые фигуры вскакивают, собираясь ринуться вперёд, откуда-то сбоку, из-за кустов, ударила громкая пулемётная дробь.
— Огонь! — тут же приказал командир и взмахнул рукой.
Все только того и ждали. Сухо, чётко защёлкали винтовочные выстрелы.
— Ещё огонь! — снова крикнул командир.
Второй залп прозвучал ещё дружнее, крепче.
А с другой стороны, из-за пригорка, уже затрещал, забил второй пулемёт. А там третий, четвёртый…
Белогвардейцев как ветром повалило: они упали, прижались к земле.
В этот самый миг Митюшка второй раз увидел товарища Чапаева.
На своём великолепном рыжем коне, в развевающейся бурке, он выскочил откуда-то сбоку, из-за пригорка, и полным галопом понёсся вдоль цепей. Позади скакали ординарцы, вестовые, связные, и ближе всех главный ординарец — Петя Исаев.
По цепям пронёсся чуть слышный шёпот: «Чапаев… Чапай… Василь Иваныч…». Не было бойца, не было командира, который не оглянулся бы на Чапаева.
Чапаев выскочил из-за пригорка и полным галопом понёсся вдоль цепей.
Смерть Чечика
Близкий взрыв потряс воздух. Сверкнуло пламя. Столб земли взметнулся перед самой мордой коня. Конь вместе с Чапаевым будто провалился в яму.
— Василь Иваныч! — рванулся к Чапаеву ординарец Петя Исаев. — Василь Иваныч!
Чапаев лежал на земле. Края бурки, словно крылья подстреленной птицы, широко раскинулись возле него. Петя Исаев соскочил с коня:
— Василь Иваныч…
А по цепи из уст в уста уже передавалась страшная весть:
— Чапай убит!.. Убили Чапаева!..
И туда, где под буркой лежал Чапаев, несмотря на огонь врага, со всех сторон бежали командиры, красноармейцы.
Петя сдёрнул с Чапаева бурку. Повернул к себе его голову. Наклонился к его лицу.
— Василь Иваныч! — вдруг крикнул он. — Жив! Куда ранен? Скажи… Сейчас санитаров… Я мигом…
По щеке Чапаева текла тонкая алая струйка, но глаза были живые, блестящие.
— Пустое! Ничего не надо… Коня посмотри, что с ним. Я-то цел. Помоги ногу высвободить.
Рыжий конь был убит. Убит наповал. Только сейчас, минуту назад, он скакал вперёд, полный сил и жизни. А теперь — лежал на земле, разметав свою огненную гриву, согнув передние ноги, будто и мёртвый собирался скакать.
«Вперед, за мной!»
Меж тем враг оправился и снова готовился к атаке. Он шёл на сближение мелкими, незаметными перебежками.
Но Митя этого не видел. Закрыв лицо, он дрожащими губами повторял: «Убили, убили, убили…»
И бойцы, растерянные, подавленные горем, не замечали, что противник всё ближе и ближе…
Вдруг Чапаев вскочил.
— Вперёд, ребята, за мной! — крикнул он таким голосом, что его услыхали все. — Не бывать такого, чтобы Чапая тронула вражья пуля! За мной! Ура!
Митя вздрогнул и отнял ладони от лица. Жив, жив Чапаев! Щека в крови, но жив, командует, бежит вперёд…