И снова крикам, казалось, не будет конца. Потрясая над головами винтовками, размахивая блестящими шашками, подбрасывая вверх шапки с алыми звёздами, бойцы кричали осипшими голосами:
— Освободим Уральск! Сдержим клятву!
— Смерть белоказакам!
— Всюду пойдём за тобой! Ура!..
Чапаев продолжал:
— Товарищи! Белоказаки ничего не могут с нами поделать. Они не хотят с нами встретиться в честном и открытом бою. Они бегут от нас, как трусливые зайцы. Но Уральск бросить они тоже не хотят. Они по-всякому досаждают нам. Они сжигают станицы и сёла. Они угоняют людей и скотину. Они засыпают колодцы, они травят в них воду… А мы плюём на все их бандитские выходки да идём себе вперёд. А теперь эти гады капитализма что надумали сделать? Они взяли да подожгли степь. Они, видно, думают: коли вода не задержала, так огонь остановит нас! Но они просчитались, эти белые прохвосты… Товарищи бойцы! Я первый, впереди вас, пойду в огонь. Трудно будет, но мы покажем, что среди нас нет трусов. Мы покажем, что не зря мы клялись товарищу Ленину и товарищу Фрунзе освободить Уральск. Мы покажем, что красные бойцы никогда не отступают! Хоть вода, хоть огонь, хоть тысячу пулемётов… Ничто нас не вернёт назад! Ура, товарищи! Товарищу Ленину ура! Да здравствует мировая революция! Да здравствует наш геройский командарм товарищ Фрунзе! Ура!..
«Вернись, Чапаёнок!»
В густой завесе дыма двигались чапаевцы на юг, к городу Уральску. Дым, как туман, стоял над степью. Солнце еле проглядывало сквозь него красноватым диском. Но и такое, оно жгло и палило.
Нечем было дышать. Першило в горле. Дым разъедал глаза, и лица бойцов стали тёмными и закопчёнными.
Тяжелее других переносил этот путь Чапаёнок.
— Вернись, Чапаёнок, — не раз говорил ему Алексей, — не для твоих силёнок этот поход.
Но Митя упрямо мотал головой, отвечая другу:
— Как вы, так и я. Ведь идёте же вы все!
— Чудак! Как же нам не идти: ведь мы чапаевцы. А чапаевцы никогда не отступают.
— А я? Разве я не чапаевец? — отвечал Митя. Но слёзы, помимо воли, текли у него по щекам.
Два раза Митя видел товарища Чапаева. Один раз начдив промчался куда-то в конец дивизии — как видно, в обозы. Лицо у него было озабоченное, усталое. Вместе с ним Митя увидел и своего тёзку — военного комиссара. За ними скакали верховые. Но ближе всех, почти всегда рядом с Чапаевым, был самый любимый его ординарец — белозубый, весёлый Петя Исаев.
И тут Митя с удивлением заметил, что светло-русые усы Чапая побурели и стали словно другого цвета.
— Чего это Василь Иваныч усы покрасил? — быстро спросил Митя у Алексея, не в силах скрыть изумления. — Даже интересно!
Алексей, конечно, не понял.
— Как так — покрасил? — переспросил он с недоумением.
— Да усы. Не видал разве? Раньше были какие? Рыжие. А теперь какие?
Алексей усмехнулся:
— Хорошо, ты от рождения чернявый, на тебе копоти не видно. А я хоть белобрыс, да усов ещё не отрастил. А Василь Иваныч имеет усы белокурого оттенка, к тому же едет впереди, в самом дыму. Вот и получилась перемена. Чуешь?
В другой раз Чапаев проскакал уже из обозов вперёд, в голову дивизии. И опять недалеко от Мити. Тут он первый раз за время уральского похода столкнулся с Чапаёнком. А как взглянул на Митю, сразу осадил коня и молча поехал рядом.
— Митя… — не совсем уверенно спросил он, — ты?
Митя вспыхнул: товарищ Чапаев его узнал и при всех с ним заговорил. Он пошире расправил плечи и, стараясь быть солидным, ответил:
— А то кто же!
— Как это тебя сожгло… Страшно глядеть! — Чапаев сокрушённо покачал головой. — Ты бы маслицем помазал — полегче стало бы.
Тут Митя совсем расхрабрился:
— Да и вы, Василь Иваныч, тоже ничего себе стали… Даже усы почернели. Я давеча говорю: «Лёша, — говорю, — что наш Василь Иваныч, усы не покрасил ли?»
Чапаев засмеялся. Но ответить ничего не ответил. Стегнул коня и снова ускакал вперёд — туда, где сквозь огонь и дым двигались передовые сапёрные роты. Лопатами бойцы старались преградить путь огню. Ветер теперь гнал огонь уже на юг, в одном направлении с движением наступающей Чапаевской дивизии.
Ночной привал
Переход в этот последний день был вдвое длиннее обычного и несколько тяжелее…
Степной пожар остался позади, и много вёрст они прошли по выгоревшей, голой земле. Только ветер нёс следом за ними золу и пепел.
Пока шли горящей степью, врага не было видно. Но к вечеру стали появляться отдельные казачьи разъезды. Они маячили вдали. Иногда приближались на расстояние выстрела — и сразу исчезали.