«ВЕРНИСЬ, ЧАПАЁНОК!»
В густой завесе дыма двигались чапаевцы на юг, к городу Уральску. Дым, как туман, стоял над степью. Солнце еле проглядывало сквозь него красноватым диском. Но и такое, оно жгло и палило.
Нечем было дышать. Першило в горле. Дым разъедал глаза, и лица бойцов стали тёмными и закопчёнными.
Тяжелее других переносил этот путь Чапаёнок.
— Вернись, Чапаёнок, — не раз говорил ему Алексей, — не для твоих силёнок этот поход.
Но Митя упрямо мотал головой, отвечая другу:
— Как вы, так и я. Ведь идёте же вы все!
— Чудак! Как же нам не идти: ведь мы чапаевцы. А чапаевцы никогда не отступают.
— А я? Разве я не чапаевец? — отвечал Митя. Но слёзы, помимо воли, текли у него по щекам.
Два раза Митя видел товарища Чапаева. Один раз начдив промчался куда-то в конец дивизии — как видно, в обозы. Лицо у него было озабоченное, усталое. Вместе с ним Митя увидел и своего тёзку — военного комиссара. За ними скакали верховые. Но ближе всех, почти всегда рядом с Чапаевым, был самый любимый его ординарец — белозубый, весёлый Петя Исаев.
И тут Митя с удивлением заметил, что светло-русые усы Чапая побурели и стали словно другого цвета.
— Чего это Василь Иваныч усы покрасил? — быстро спросил Митя у Алексея, не в силах скрыть изумления. — Даже интересно!
Алексей, конечно, не понял.
— Как так — покрасил? — переспросил он с недоумением.
— Да усы. Не видал разве? Раньше были какие? Рыжие. А теперь какие?
Алексей усмехнулся:
— Хорошо, ты от рождения чернявый, на тебе копоти не видно. А я хоть белобрыс, да усов ещё не отрастил. А Василь Иваныч имеет усы белокурого оттенка, к тому же едет впереди, в самом дыму. Вот и получилась перемена. Чуешь?
В другой раз Чапаев проскакал уже из обозов вперёд, в голову дивизии. И опять недалеко от Мити. Тут он первый раз за время уральского похода столкнулся с Чапаёнком. А как взглянул на Митю, сразу осадил коня и молча поехал рядом.
— Митя… — не совсем уверенно спросил он, — ты?
Митя вспыхнул: товарищ Чапаев его узнал и при всех с ним заговорил. Он пошире расправил плечи и, стараясь быть солидным, ответил:
— А то кто же!
— Как это тебя сожгло… Страшно глядеть! — Чапаев сокрушённо покачал головой. — Ты бы маслицем помазал — полегче стало бы.
Тут Митя совсем расхрабрился:
— Да и вы, Василь Иваныч, тоже ничего себе стали… Даже усы почернели. Я давеча говорю: «Лёша, — говорю, — что наш Василь Иваныч, усы не покрасил ли?»
Чапаев засмеялся. Но ответить ничего не ответил. Стегнул коня и снова ускакал вперёд — туда, где сквозь огонь и дым двигались передовые сапёрные роты. Лопатами бойцы старались преградить путь огню. Ветер теперь гнал огонь уже на юг, в одном направлении с движением наступающей Чапаевской дивизии.
НОЧНОЙ ПРИВАЛ
Переход в этот последний день был вдвое длиннее обычного и несколько тяжелее…
Степной пожар остался позади, и много вёрст они прошли по выгоревшей, голой земле. Только ветер нёс следом за ними золу и пепел.
Пока шли горящей степью, врага не было видно. Но к вечеру стали появляться отдельные казачьи разъезды. Они маячили вдали. Иногда приближались на расстояние выстрела — и сразу исчезали.
Наконец был дан приказ — остановиться на привал. Теперь до Уральска оставался лишь один небольшой переход.
Митя, напоив буланого, еле добрёл до места, где расположился их взвод. Даже есть не хотелось. Измученный, он ткнулся в траву рядом с Алексеем. Его глаза сомкнулись — почти мгновенно он уснул.
И кругом вскоре всё замерло.
Густой, громкий храп поплыл в воздухе. Только дозорные, медленно прохаживаясь вдоль спящих цепей, бодрствовали в эту ночь.