В Голландии строят не дома, а улицы; дома — это уже нечто вроде внутренней обстановки. Это шкафы и шкафчики для расселения людей; с домов так же вытирают пыль, как с почтенной семейной мебели. И когда вы зайдете в них — всюду вы увидите окна, широкие раздвижные двери, чтобы расширить тесное пространство. А на стенах — пейзажи, словно окошечки, через которые видны боскеты и польдеры, мельницы и каналы. Черт возьми, да ведь это старый Кейп, а там — старый ван де Вельде[352]; вот старинный фарфор из Дельфта, а это — ашпирная оловянная посуда; да, дружище, тут не только старинные вещи, но и старинные семьи!
Или возьмите новенькие, с иголочки, улицы и кварталы. Чего только иной раз не наболтают о новой архитектуре, урбанизме, домах для рабочих и иных достижениях; здесь новые дома понастроены километрами, и некоторые рабочие улицы и кварталы выглядят, вероятно, так, как можно представить себе жилище через сто лет: очень широкие улицы с зелеными площадками для детей, солнечные, сияющие дома, унизанные балконами, сплошь стекло, один сплошной воздух — и всюду множество билетиков: «te huur»[353] или «te koop»[354]; эти прекрасные новые кварталы наполовину пусты.
Голландия по-своему дает пример современным архитекторам: строить целесообразно, да; строить для современной жизни, с использованием всех бытовых удобств, да; но при этом надо проявить известную уверенность в себе и зрелость вкуса, чтобы остаться верным духу страны, традиции, национальному характеру — называйте, как вам угодно. Голландская современная архитектура очень современна, но в то же время и специфически голландская.
И тут вы скажете с долей зависти: ни в чем, ни в какой человеческой работе не перепрыгнешь через столетия. Дайте нам несколько сот лет и вы увидите, чего мы добьемся!
Старые мастера
Хватит ходить вокруг да около самого главного, то есть Маурицхёйса, Риксмузея или как там еще называются все эти собрания картин, галереи, коллекции и музеи. Сколько насмотрелся я на старых голландских мастеров, в каких только галереях с ними ни встречался; иногда они меня радовали, иной раз лишь умеренно привлекали, но только в Голландии они стали мне близки по-настоящему.
Их называют «малые мастера», потому что они писали по большей части небольшие картины; но эти небольшие картины они писали для небольших домиков и комнаток, которые до сих пор смотрят на маленькие улички и грахтики; ни соборных алтарей, ни дворцовых фресок и полотен; здесь, милый мой, приходилось экономить место и в живописи.
Их называют «малыми мастерами» еще и за то, что вместо «Святых Себастианов» и «Вознесений», «Святых семейств», «Диан» и «Венер» они рисовали мелочи жизни, вроде зарезанной утки, почтенного дядюшки с маминой стороны, крестьянина на сельском празднике, пасущихся коров или баркас в море. Что касается святых Себастианов, то загляните в голландские соборы: кальвинизм очистил их от всяких украшений — тесаных, резных и написанных, и в соборах пусто, как на разгруженном корабле, вытащенном на песок; скульптура не оправилась от этого удара и по сей день, а живописи пришлось обратиться к земным мотивам. Изгнанная из храмов, она проникла в кухни, в трактиры, в мир мужиков, купцов, теток и благотворительных обществ и обосновалась тут с явным удовлетворением. А что до всех этих Диан и Венер, то им, вероятно, здешний пуританизм пришелся не по вкусу, а быть может, и климат; в этой влажной, ревматической атмосфере обнажаться просто опасно.
Итак, отчасти из-за недостатка места, отчасти в результате реформации возникло голландское искусство — земное, малое и буржуазное. Но это еще не то, что я хотел сказать. Я сказал бы, что голландский живописец писал не стоя, как Тициан, не лазая по лесам, как Микеланджело, а сидя. И потому он мог работать тщательно, с наслаждением вникая в подробности, рассматривая предметы вблизи, интимно, на небольшом расстоянии. Сидя, он мог разместить на столе цветы или рыбу, чашу вина, кисти винограда, раковины, дыни и прочие предметы, ласкающие глаз, и любовно воспроизвести все это на полотне. Поттер[355] рисовал своего быка, наблюдая за ним снизу, то есть сидя; Вермеер ван Дельфт рисовал свои фигуры в том ракурсе, который фотографы называют Bauchperspektive[356], то есть сидя. Броуэр[357] и Остаде[358] сидели в сельских корчмах. Ян Стен[359] сиживал среди сельских кокеток и дамочек. Кейп, усевшись на лоне природы, писал пейзажи. Рейсдаль[360] сидел дома и писал пейзажи. Только Брейгель Старший[361] смотрел словно с крыши, — но ведь он был, собственно, бельгиец.
352
Кейп Альберт (1620—1691) — голландский художник-пейзажист; ван де Вельде — имя трех известных голландских художников XVII в.
357
Броуэр Адриан (1606—1638) — голландский художник, один из основателей школы голландской бытовой живописи.
358
Остаде Адриан ван (1610—1685) — голландский художник и гравер, мастерски изображал сцены народной жизни.
360
Рейсдаль Якоб ван (1628—1682) — крупнейший голландский пейзажист, картины которого проникнуты большой поэтической силой и драматизмом.
361
Брейгель Старший Питер (1525— 1569) — голландский художник, так же как его сыновья Питер и Ян. Творчество Брейгеля Старшего является одной из вершин голландской реалистической живописи.