Нет, наше сердце салом не зарастет.
Хотя бы от одного мы застрахованы: быть обманутыми самими собой.
Кое-кто греет руки и на чужом пожарище.
Только тот действительно верит, кто добивается осуществления.
Заново построить государство… за это стоит отдать жизнь.
Быть хоть несчастными — только не ничтожными!
Смотрите-ка, уже нашлись охотники отдавать не только территорию.
Новые люди — это те, что способны справиться с новыми задачами.
(1938)
Статьи, этюды, юморески
Марсий, или По поводу литературы[130]
Похвала газетам
© Перевод С. Никольского
Мы настолько привыкли к газетам, что перестали воспринимать их как ежедневное чудо. Между тем чудо уже в том, что газеты выходят каждое утро, даже если накануне совершенно ничего не случилось; но это чудо — редакционная тайна, я же намерен писать о газетах как читатель. Иногда ведь и читателя внезапно осенит, и он тоже увидит газеты с новой, удивительной стороны. Со мной это произошло в Баллинльюге или, постойте, не Баллинльюге — в Грианлирахе или Тайндреме, или нет — не в Тайндреме, скорее в Малайге, потому что там было море… Я купил тогда в дорогу газету, не помню уже какую. Едва я развернул ее энергичным жестом, мне сразу бросилось в глаза сообщение:
«В ЧЕШСКИХ БУДЕЙОВИЦАХ ИСТРЕБЛЕНО ПЯТЬ ТЫСЯЧ КОШЕК».
Согласитесь: человек, сидящий в поезде в Малайге, подготовлен к чему угодно, только не к сообщению о Чешских Будейовицах или к мысли о пяти тысячах кошек. Я закрыл глаза, чтобы переварить натиск событий. Будь передо мной вместо газеты роман, через минуту я знал бы уже, о чем идет речь и что приблизительно произойдет дальше. Но никакой романист не додумался бы до фантастического образа пяти тысяч кошек и не вспомнил бы ни с того ни с сего о Чешских Будейовицах. Встретиться в Малайге с Чешскими Будейовицами — это чудо; найти на одной странице господина Макдональда и пять тысяч кошек — это фантастичнее, чем Али-Баба и сорок разбойников. И если вы в это время вдобавок смотрите на Атлантический океан, то будете окончательно подавлены подобным хаотическим сосуществованием всего, что есть в мире, — политики, кошек, моря, социализма и Чешских Будейовиц. И внезапно осененный, вы вдруг постигнете необъятность мира и чудодейственные свойства газет.
Простите, что я еще некоторое время задержу ваше внимание на кошках. Я немножко специалист в этой области и мог бы долго рассказывать о кошках Ноттинг-хилла и Генуи, о венецианских и парижских кошках, о воспитании котят, о том, как снискать доверие кошки, и о многом другом. Так вот, вы никогда не найдете в газетах сообщения о том, что кошка поймала дрозда или принесла троих котят. В газетах она всегда предстает в каком-то особом, необычном и даже ужасном свете: например, вас оповестят, что бешеная кошка покусала почтальона, что некий ученый открыл кошачью вакцину, что в Плимуте или еще где-нибудь родилась кошка с девятью хвостами, и так далее. Равным образом, вы не найдете в газетах заметки о том, что официант принес кому-то кружку пива, но зато узнаете, что он убил свою возлюбленную, узнаете, что вспыхнула забастовка официантов. Чешские Будейовице не попадут в газеты, пока в них все спокойно. Нужно, чтобы там устроили массовое истребление кошек или, по крайней мере, выборы, чтобы этот солидный город предстал перед человечеством в тревожном и трагическом свете; и если я читаю в газетах, что такой-то депутат произнес речь, я уже наперед знаю, что этот случай столь же необычен и драматичен, как случай с бешеной кошкой, которая покусала почтальона, или с официантом, убившим свою возлюбленную.
Короче говоря, я хочу высказать мысль, которая волновала уже Честертона[131]: мир газет состоит из одних только исключительных событий, чрезвычайных происшествий, а часто и чудес. Когда в газетах пишут о доме, то сообщают не о том, что он стоит, а о том, что он сгорел или обрушился или что он, по крайней мере, самый высокий в мире и вообще чем-то отличается от всех прочих домов, какие только существуют на белом свете. Официант, эта интригующая личность, убивает свою возлюбленную, кассир скрывается с доверенными ему деньгами, любовь с фатальной неизбежностью приводит к тому, что люди бросаются в Влтаву с моста Легионеров, автомашина — это орудие, с помощью которого устанавливают рекорды, пропадают в катастрофы, давят детей и старых дам. В газетах все предстает в аспекте драматическом и даже вызывающем тревогу. Каждый утренний выпуск газет превращает мир в дикие дебри, где вас подстерегают бесчисленные неожиданности, опасности и эпические события.
130
В 1931 году вышла книга Чапека «Марсий, или По поводу литературы (1919–1931)», в которую вошли его эссе о «пограничных областях литературы» (так он пишет Ольге Шайнпфлюговой 12 июля 1930 года). Имя сатира Марсия, вызвавшего на соревнование самого Аполлона, символизирует так называемые «периферийные» литературные жанры. Рассказывая о замысле своей книги, Чапек говорил: «…это будет литературное исследование о том, что не считается литературой…Существуют календари, романы с продолжением, газеты и прочее чтиво, формирующее психику людей, но до сих пор оставшееся без внимания… и одно из первоочередных дел демократии — знать, что люди читают и что они читают охотнее всего»[К. Čapek. Poznámky о tvorbě, s. 97.]. В другом интервью он признавался: «Работая над этой книгой, я, в сущности, сам стремился понять, в чем миссия литературы»[Там же.].
Включенные в настоящее издание эссе Чапека из этой книги первоначально публиковались в периодике: «Похвала газетам» — к журнале «Люмир», «Двенадцать приемов журнальной полемики» и «О природе анекдота» — в журнале «Пршитомност», «Несколько заметок о народном юморе» — там же; «Холмсиана, или О детективных романах» — в журнале «Цеста»; «Последний эпос, или Роман для прислуги» — «Пршитомност».
Перевод выполнен по тексту книги: K. Čapek. Marsyas čili Na okraj literatury. Praha, 1970.
131
Честертон — С известным английским писателем Гилбертом Кейтом Честертоном (1874–1936) Чапек сблизился во время пребывания в Англии; в тексте имеется в виду высказывание Честертона в книге «Ответчик» (1901).