С уважением
В том же выпуске «Вольной свободы» был помещен второй ответ Иозефа Голоушека, уже выдававший, нужно признаться, некоторое раздражение:
АНОНИМАМ ИЗ «ХОРУГВИ», «СТРАЖА», «ГЛАШАТАЯ» И Т. П.
Господа, прикрываясь своей трусливой анонимностью, вы подвергаете меня самым низким нападкам. Требую, чтобы вы наконец поставили под написанным свои имена, как делаю это я, публично называя вас лжецами и клеветниками.
Мне нет надобности оправдываться в чем бы то ни было, ибо приводить доказательства — обязанность обвиняющей стороны. Тем не менее, чтобы оградить себя от жесточайшей травли, повторяю, что 17 декабря после краткого отдыха я выпил кофе, написал одно или два письма и отправился на прогулку, во время которой, помимо уже упомянутых мною лиц, встретил в какой-то мере знакомых мне помощника инспектора Котрбу, доктора Валногу, начальника отдела Горака и пани Шейногову — других уже не припомню. Вечер я провел в дружеской компании, где разговаривал также со священником Никличком и сотрудником «Хоругви» Паржиком. Больше я никого не встречал и ни с кем не разговаривал. С восьми вечера я находился дома и слушал по радио «Травиату».
Господа, мне весьма неприятно, что я должен публично отчитываться в столь повседневных мелочах жизни. Настоятельно требую, чтобы вы привели наконец какие-нибудь доказательства того, что я делал что-либо иное, нежели то, что я утверждаю. В случае же, если подобные доказательства приведены не будут, я с полным основанием публично провозглашу вас злостными клеветниками и анонимными подстрекателями.
Читая это, люди качали головами и говорили: «До чего разоряется! Сразу видать, сел в лужу. Ведь с самого начала говорили: что-то здесь не то! Куда ни глянь — везде одно канальство. Ну скажите, было ли что-нибудь похожее при австрийцах?»
На другой день в «Хоругви» можно было прочесть:
СКАНДАЛЬНАЯ АФЕРА ГОЛОУШЕКА БРАНЬ ВМЕСТО ОТВЕТА!
СНОВА ЛОЖЬ И УВЕРТКИ!
ПОПЫТКИ ОПЛЕВАТЬ ЧЕСТНЫХ ЛЮДЕЙ!
ГРУБИЯН И ПОДЛЕЦ!
Иными словами и не называют в порядочном обществе человека, который, будучи по заслугам пригвожден к позорному столбу, вместо того чтобы защищаться, неистово бранится и брызжет слюной, оскорбляя всю чешскую прессу самыми вульгарными уличными выражениями, из коих наугад приведем наиболее мягкие: «низкие нападки, трусливая анонимность, лжецы, клеветники, жестокая травля, оградить свое спокойствие, мне весьма неприятно, настоятельно требую, злостные выдумщики, анонимные подстрекатели». Какой букет грубостей, оскорблений и просто хулиганской ругани! Разумеется, бумага подлой, способной на любую мерзость и бандитизм «Вольной свободы» все стерпит и не покраснеет от этого потока грязи, отдающей сточной канавой и тюремной камерой… Вот где мы видим нашего политического противника в его истинном обличье, во всем его «благородстве», какого устыдился бы последний бродяга и висельник! Кроме бессмысленных ругательств, за душой у этого подонка ничего не оказалось: он лопочет нечто совершенно противоположное тому, что стремился доказать прежде, запутывается во все новой и новой лжи и пытается запятнать грязью клеветы особ, которые и руки бы ему не подали, таких, например, как член нашей редакции, автор известных патриотических романов и книг для девиц пан Паржик, пан священник Никличек, пан начальник отдела Горак и многие другие. Кого еще попытается затянуть в свое болото изрыгающий непотребную брань пан Голоушек? Стыдно смотреть, как он корчится в бессильной злобе, измышляя все новые и новые обстоятельства: он, видите ли, выпил кофе (!), написал одно или два письма (кому? Одно или все-таки два?), а с восьми вечера слушал по радио «Травиату» («Травиата» начинается в семь!); зато ни на один из наших вопросов он так и не отвечает, а с дерзостью опытного налетчика обрушивается на нас, начальственным тоном требуя, чтобы мы представили подтверждение его гнусных злодеяний! Пыжась доказать свое «алиби», он называет имена четырех лиц, якобы встреченных им за время двухчасовой прогулки — больше, мол, никто ему не повстречался!