Зато завтра утром я выйду из дома легким шагом, и, глядь, трамвай услужливо спешит принять меня в свое пустое нутро, усадит против хорошенькой девушки и, весело позванивая, помчит, как сумасшедший, куда мне нужно. И только я окажусь на месте, меня обступят дела, которые надо сделать, и я одним словом, одним мощным мановением что-то решаю, устраиваю, договариваюсь, и все дивятся моей мудрости и тому, как много я свершил в одну минуту. А на улице меня ждет другой трамвай, чтобы заботливо доставить дальше, а в нем удивительно приятные люди, вообще люди сегодня — сама предупредительность, и если бы я только им разрешил, они бы в лепешку расшиблись, чтобы оказать мне какую-нибудь любезность. Обед удался необыкновенно, на работе мысли так и налетают одна на другую, не имея терпения дождаться, когда я предам их бумаге. И меня ждет еще куча приятных вещей: где-нибудь я сегодня еще отличусь, или порадуюсь дружелюбию людей, или увижу нечто прекрасное и приму наилучшее решение, усну спокойно, весело и без промедления вступлю в царство добрых снов. Да, этот день был обеспечен добрым предзнаменованием, подарен мне судьбой.
Я действительно не суеверен, не признаю телепатии, тринадцатого числа, пятницы, но выпадают дни, щедро отмеченные удачей, а бывают — несчастливые. Не нужно быть суеверным, надо просто быть начеку, когда день начинается плохо. Потому что неприятности приходят скопом. Я не верю приметам, но что касается трамвая и других предзнаменований, то это святая правда. Разве ваш опыт не говорит о том же самом?
1921
Крик души
© Перевод Н. Замошкиной
Я обращаюсь ко всем, ибо никого не хочу обидеть. Никто не принимает на свой счет проповедей, упреков, обличений, если они обращены «всем». Пусть мое пламенное перо взывает ко всем: будьте самоотверженны, вежливы, щедры и терпимы, пусть я призову к благочестию, выражаемому самым странным способом, я уверен, что любой читатель с удовлетворением скажет: он прав, они должны быть такими, все остальные, жизнь будет прекрасна, если они станут такими, как требует этот господин.
Посему я и обращаюсь ко всем: будьте кратки!
Я говорю не о вас, писатели, которым так много хочется поведать миру, не о вас, господа депутаты и ораторы, у которых одна награда за речи — удовольствие слышать собственный голос; не о вас, влюбленные, и не о вас, святые отцы, несущие слово божье с кафедр и на похоронах, а исключительно о тех, кто ходит на прием или принимает посетителей.
И не о себе я забочусь, а обо всех редакторах и министрах, чиновниках и функционерах, торговцах и тому подобное, которые вынуждены иметь дело с чудищем, имя которому — посетитель.
Вот он входит, что-то его привело к вам, если вы любезны — вы предлагаете ему кресло, если нет, он усаживается без приглашения. И добрых четверть часа бормочет, что вот-де осмелился, затрудняет, отнимает ваше драгоценное время и так далее. Потом, когда исчерпает запас извинений, попытайтесь заставить его изложить суть своего важного частного дела. Начнет, но с третьего слова собьется в сторону: прошу прощенья, вот уже несколько лет, как… я также придерживаюсь мнения, что обстановка у нас… прекрасно знаю… сам когда-то написал… меня тоже чрезвычайно интересует… После каждого «также» старайтесь напомнить визитеру: «Вы, кажется, хотели…» — «Да, перебьет он вас радостно, я пришел по весьма важному делу, то есть, прошу прощенья, уже давно…»