Она лишь тихо постанывала от каждого удара, слабо трепыхаясь, не в силах кричать громко.
Возможно, Марица в итоге была права, и все, что делала Ана Сторм, изначально представляло собой лишь изощренный способ самоубийства.
Возможно, она ошиблась только в одном — не выбрала убийцей Китти Долна. Так она уничтожила бы больше людей.
Покончив с собой, уничтожить весь мир.
А может быть — все это лишь череда совпадений или заранее предначертанное пересечение маршрутов игрушечных фигурок внутри города-игрушки.
Никто никогда не узнает.
Дэниэл кричал. Протяжно, до боли в горле... и абсолютно беззвучно. Лишь искаженное гримасой лицо с распахнутым перекошенным ртом.
Нет ничего страшнее, чем не вырвавшийся наружу крик. Так говорят.
Наверное, они правы.
А потом он размахнулся ножом в последний раз, собрав все оставшиеся силы и всю волю.
Бог — это Мы. Величайшая шутка на свете. Или все же не шутка?
Семнадцать.
Удар ножом был столь силен, что Дэниэла швырнуло вперед, бросая на прикованную Анастейшу всем телом. Он держался за нож, как за последнюю соломинку спасения.
— Вот так... — прошептал он.
Тело Аны дернулось в последний раз и обмякло, оставшись висеть посреди темной комнаты в забытом коридоре подвала — как произведение современного искусства.
— Ты прощена... Ступай, Анастейша Сторм... — Последним движением он прикрыл ее веки пальцами, как будто правда был священником, принявшим последние слова умирающего. А потом его руки разжались, и он выпустил нож из пальцев, оседая на пол, как мешок с пылью.
***
Глаза Эмезе Тихи распахнулись, будто она увидела только что произошедшую бойню.
— Я убила Анастейшу Сторм... — успела произнести она перед тем, как упасть в обморок.
Глава 30. Фуга жизни
Перед вами Будапешт.
***
— Присаживайтесь, мисс Вонг.
В недрах головы Ирвинга Сторма лучи автохирурга взрезали ткани, манипуляторы отодвинули мясо с костей, сняли черепную коробку, вскрыли грудную клетку, добрались до нервной системы, взвесили, измерили и просканировали все, что осталось.
— Я тщательно изучил ваше досье.
Результаты измерений записали в базу данных и сравнили их с запрограммированным эталоном.
Система нашла их удовлетворительными.
— Могу сказать, что ваши рабочие и персональные качества меня удовлетворяют. Так что я пришел к выводу, что могу предложить вам более перспективное сотрудничество.
Он не отрываясь смотрел на подчиненную, привычно съежившуюся под его сканирующим взглядом.
— Как вы смотрите на то, чтобы стать моей женой и матерью моей дочери?
***
Милая заводная игрушка: он будто заключен в хрустальный шар, накрыт стеклянным куполом, заморожен во времени примерно сотню лет назад, даже несмотря на обилие стали, углепластика и вспыхивающих в небесах рекламных объявлений.
***
— Хай.
Тамас Сандор почтительно склонил голову, как предписывал этикет. Традиции Страны Восходящего Солнца он изучил досконально, изучил сам, решив перестраховаться на случай, если биософты и психоматрица подведут его.
Он несколько дней репетировал этот разговор, зная, что старик в кимоно, сейчас сидящий на футоне со столь благостным выражением лица, может уничтожить его мановением руки, если ему покажется, что гайдзин ведет себя неправильно.
Обычно этого хватало, чтобы ввергнуть Тамаса в панику.
Однако где-то совсем в другом месте восьмилетний Тамас Сандор, сделав глубокий вдох, перешагнул порог дома.
Зашуршал снег, знаменуя приближение чудовища, два бледных огонька засветились за деревьями, и из темноты рванулись вперед, вытянув узловатые пальцы, неестественно длинные руки.
Мальчик не подал виду, насколько ему страшно, — и два фонарика покинули кармашки его пижамы, как пара ковбойских кольтов.
ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ, МАТЬ ВАШУ!
— Вакаримас, Масахаши-сан.
***
Город-игрушка, сверкающий отраженным светом прошлого столетия. Стоит лишь повернуть ключ в основании шара, приводя в движение пружинный механизм, — и город Будапешт оживет, зазвучит, заиграет, выпуская на свои уютные улицы своих уютных жителей, маленькие заводные фигурки.
***
Инспектор Кальман аккуратно отрезал ребром ложки кусок пирога. Консерватор по натуре, он до сих пор, несмотря на все очевидные достижения современной кулинарии, был уверен, что лучшие пироги в городе печет его жена.