«Они оказали значительное влияние на развитие культуры конца Докризисной эпохи».
— Ясно, — ответил Дэн. Он был несколько разочарован. — Не будешь так добра заказать пиццу, гамбургеры, колу и картошку, а?
«Шесть гамбургеров, две порции большой картошки фри, большая кола, чесночный соус и пицца с ананасом, шеф?»
— Отлично! Спасибо, ФРЭН, ты умница.
«Благодарю, шеф. Я покраснела. А теперь марш в ванную, шеф».
Ванна приняла тело Дэна, как заботливая старая шлюха, которой стал бы этот город, если бы достаточно прогнил.
Теплая вода и гидромассаж отлично снимали усталость — даже ментальную.
— ФРЭН, поищи, пожалуйста, информацию о жене мистера Сторма. Интересно было бы знать...
«Надин Сторм. Год рождения — 1991. Год смерти — 2032. Причина смерти — самоубийство».
— Ясно, — покивал головой Дэн. — Довольно тяжело ему наверное... было бы, если бы его иллюзии не были такими прочными. Эти две женщины явно очень важны для него. — Он с наслаждением вытянулся в ванной, подставляя спину тугим струям. — А можешь поискать в Сети что-нибудь про ту выставку? Вдруг есть какой-то список участников или фото.
«Попробую, шеф... “Сны Хайдеггера”, выставка сенс-работ Марицы. Фотографирование было запрещено, вход не по приглашениям. Мартин Хайдеггер — немецкий философ прошлого века, Марица Джулиска, более известная как Марица — венгерский сенсдизайнер века нынешнего. Потому что Знание — половина Победы, шеф».
— Жаль, придется-таки дойти туда пешком. — Он помолчал. — Что за Хайдеггер?
«О, он много чего говорил, шеф. Вот, послушайте: “Пространство само по себе, ввиду заключенных в нем чистых возможностей голой пространственности чего-то, остается наоборот сначала еще скрытым. Что пространство по сути себя кажет в мире, еще ничего не решает о виде его бытия”. Может, возьмем машину, шеф?»
Дэн задумчиво жевал гамбургер, запивая его колой и обдумывал фразу.
— Неплохо. Как и положено, ничего не понятно непросвещенным. И да, пожалуй, машина — хорошая идея.
«Договорилась. Ее подгонят ко входу в отель, шеф, — отрапортовала ФРЭН. — Потереть вам спинку, шеф?»
— Ну, если ты предлагаешь...
«Ффшш, фхшш, фхххшхх».
***
«Карета подана, шеф».
Дэн успел уничтожить четыре гамбергера, половину пиццы и упаковку картофеля-фри, когда неумолимое время подвело его к необходимости покинуть ванну. Таков удел всех без исключения ванн и всех без исключения людей, когда-либо лежавших в них, — постичь горькую истину о том, что ничто, кроме разве что мультика «Уан-пис», не длится вечно. Рано или поздно твоя наивная попытка укрыться от зла этого мира внутри эмалированной скорлупки потерпит неудачу.
Выйдешь ли ты из этой скорлупы обновленным человеком, готовым к очередным свершениям, или лишь бледной тенью себя прежнего, — это зависит лишь от тебя.
И мягкости воды.
Смеркалось.
— М-м-ф... — Дэн с сожалением посмотрел на ванну и остатки былого пиршества. — Ну, хотя бы еще половина пиццы осталась... — Подумав секунду над тем, взять ли ее с собой или оставить тут про запас, он все же отнес ее в холодильник.
«Успею еще по дороге что-нибудь отхватить...» — решил он.
— Ну что, думаю, пора! — И, одевшись, комплементант отправился к машине.
«Можно я сяду за руль, шеф?»
— Можно, конечно. Только не лихачить, идет?
«Слушаюсь, шеф!»
Ожидавший Дэниэла на гостиничной парковке «Мерседес» призывно распахнул дверь, подгоняя сиденье под габариты его тела.
«Устанавливаю соединение…»
И машина тронулась с места.
***
Немного архитектурного снобизма.
Безусловно, для того, чтобы по-настоящему прочувствовать разницу между Лондоном и Будапештом, следует перемещаться по городу пешком. Причем неспешным прогулочным шагом, сжимая в руке аутентичный образец венгерской выпечки и периодически вальяжно от него откусывая. И да будут у вас при этом сигара и трость!
Впрочем, вертеть головой по сторонам и так ничего, кроме автомобильного стекла, не мешало — в прошлый раз Дэн был слишком занят разговором с Леви. А сейчас можно было поглазеть на узкие улочки, брусчатые мостовые, на приютившиеся меж стеклобетонных коробок маленькие вычурные домики, насчитывающие несколько сотен лет от роду.
Лондон, который всегда был суетливым городом, оставил на своем ландшафте только очевидные туристические приманки вроде здания Парламента или Тауэра, настолько очевидно туристические, что они даже самим туристам в итоге казались подделками. Здесь же, за мостом через глубокий Дунай, жил себе тихо-мирно, не выпячиваясь и не навязываясь, дух старой Европы, где угорают по венгерской оперетте, дышат аристократическим монархизмом и предпочитают орально сношать любые разговоры о правах рабочего класса.