«Наверное, будет не слишком сложно... Учитывая, что она сама об этом просит. Верно, шеф?»
— Вроде того.
***
Одну пиццу и один час спустя.
***
ФРЭН быстро отыскала место обитания Марицы — благо та никогда не скрывала его. Пентхауз на тридцать четвертом этаже в деловом центре Пешта не очень, конечно, походил на жилище, подобающее графине. Ну, разве только если представить себе, что ее заточили в стеклянную башню злобные фирексианцы.
Она открыла дверь сама — возможно, дали знать о себе издержки воспитания, а возможно, потому, что ей необходимо было с порога заявить:
— Снимите, пожалуйста, ботинки.
Сама Марица была босиком — ее ноги утопали в пушистом ковре, покрывающем пол.
Помещение было практически лишено стен, отделяющих комнаты друг от друга, лишь одна часть квартиры была отгорожена раздвижной занавесью.
В противоположном углу находился голопроектор, высвечивающий в воздухе калейдоскопическое многоцветие, похожее на то, что Дэниэл наблюдал в «Баядере». Свет в квартиру проникал через огромное, во всю стену, окно, так что на недостаток освещения жаловаться не приходилось.
В остальном там было... ну, все, что должно в квартире быть.
Дэн кивнул, снимая ботинки. Параллельно с этим он попробовал прощупать сознание Марицы и наткнулся на блок.
— Скажите... — Она закрыла дверь и отошла от дверного проема. — Как это происходит?
— Очень быстро. Но я бы попросил вас предварительно использовать сенсим или что-то еще, что привело бы вас в более эмоциональное состояние. Не важно, какими будут эмоции, — добавил Кармайкл через несколько секунд. — Можно и без этого, но так мне легче.
— Более эмоциональное... — повторила Марица. — Хм... Ну, сейчас я рада, что вы здесь. Это эмоция. Хотя, с другой стороны, мне немного страшновато. И это тоже эмоция.
Она прошла примерно на середину помещения и уселась на ковер, поджав под себя ноги.
— Присаживайтесь, если хотите. Мы не особо жалуем стулья. Я попробую... более эмоциональное... — повторила она и прикрыла глаза, чуть откинувшись назад и зарывшись в ковер ладонями. — Здорово! Вы один из немногих людей, который может выяснить, что на самом деле чувствуют другие. Зачастую они и сами не могут этого выяснить: столько всего изобретено, чтобы в этом вопросе самих себя дурить. Каково это — знать такие вещи?
Дэн задумался на несколько секунд, пройдя внутрь.
— Сложно объяснить. Комплементация несколько меняет рассудок в принципе. Возможность знать для меня — это как... просто что-то, что есть. Я прошел через все это и стал тем, кто я сейчас. И это настоящий дар.
— Никогда... не думала об этом... — медленно произнесла Марица. — Вы, наверное, часто это делали — забирались в людей. Если я спрошу вас — каков мир на самом деле, вы ответите что-нибудь?
— Каков мир на самом деле? — переспросил Дэн. — С чего вы решили, что я знаю, каковы вещи на самом деле? Я знаю только, что в голове огромного количества людей творится полный бардак. И это печалит меня. Что же до реального мира — откуда мне это знать?
— Мир ведь состоит из людей, верно? Ну, до тех пор, пока мы не вымерли, оставив его андроидам, — что вряд ли случится, но ведь думать об этом не запрещено. Бардак. Забавное слово — бардак. Емкое. — Она потянулась и хихикнула. — Мне кажется, будто это похоже на половой акт. И я волнуюсь примерно так, будто я девочка. Но я думаю, что готова. Войдите же в меня, Дэниэл.
Кармайкл присел у стены, откинувшись на нее спиной. И попытался постучаться в голову Марицы.
На этот раз никакого сопротивления он не встретил.
Марица впустила его мягко — даже не пришлось адаптироваться.
Ничто не грохнуло, ничто не ослепило, ничто не попыталось сбить его с ног и протащить по земле.
Было тепло. И мягко. Даже при том, что Дэн стоял. Будто его обнимал воздух.
Пахло травой, летом, солнцем, свежими фруктами... и чем-то еще.
— Х-м-м... — Дэн внимательно огляделся. Он уже достаточно путешествовал по головам, чтобы не обманываться мнимым спокойствием. Как правило, это означало, что где-то дальше внезапно разверзнется ад.
— А тут подозрительно мило. — Фрэн, явно разделявшая его беспокойство, отразившееся на ее мордочке, опасливо понюхала траву под ногами и даже поковыряла ее копытом. — А! Ай-яй-яй-шеф-я-пони!
Дэн с удивлением посмотрел на Фрэн. А потом — на всякий случай — на себя.
В отличие от своей секретарши, которая и правда предстала перед ним в облике нарисованной лошадки, он не стал пони.