Графиня царственно улыбнулась и положила руку ей на затылок.
— Вот так... — Дэниэл тоже улыбнулся. И вынырнул.
***
Графиня выжидательно смотрела на него.
— Уже? — Она приподняла бровь.
— Никаких больше отражений... — Дэн открыл глаза, глядя куда-то перед собой. После чего повернулся к Марице и кивнул. Рука как будто сама собой потянулась в карман. И достала печенье.
Хрусть.
— Вкусные, — сообщил он.
— Чаю?
— Да, пожалуйста, — кивнул Дэниэл.
Графиня бросила взгляд на стену, запирая Китти внутри, и завозилась с чашками.
— И что дальше? — спросила она, усевшись напротив Дэна с чашкой и поставив вторую перед ним. А также вазочку с печеньем.
Как будто никто не извивался, пытаясь достичь оргазма буквально в трех метрах от них.
— Дальше... я хотел бы задать вам несколько вопросов. Ей тоже, но... — Он помялся. — Думаю, это не лучший момент, кхм.
— Если вы согласитесь подождать снаружи и потом прийти снова, — улыбнулась она, — в этом не будет проблемы. Не хочу смущать Китти вашим присутствием в столь интимный момент.
Она отхлебнула чаю.
— Благодарю вас, Дэниэл. Если когда-нибудь вам понадобятся мои таланты...
«Скажите ей, что я пришлю ей счет, шеф».
«Думаю, не стоит портить ей удовольствие прямо сейчас», — возразил Дэниэл.
— Помните, вы тогда спросили меня, что такое ад? — Он смотрел куда-то на печенье. — Забавно то, что рай — почти то же самое. — Он хмыкнул и покачал головой.
Хрусть.
— Но это все лирика. Просто для красоты композиции. У меня был один друг, филолог и поэт. Он как-то сказал, что все, чему его научили, — видеть красоту композиции, видеть системы и структуры. И поэтому он пытается найти во всем эту красоту.
Хрусть.
— Как сказал бы Алкивиад, «как и все мы, детка», — улыбнулась Марица.
— Да, похоже на то. В общем... скажите, вы знали, что Анастейша пыталась шантажировать мистера Ференка?
Марица помолчала.
— Повторите, пожалуйста, эту фразу еще раз.
— Анастейша Сторм шантажировала мистера Ференка фактом их отношений.
— Я об этом не знала. Но со второго раза я вам поверила. Потому что — да, пожалуй, она могла. Другой вопрос — зачем? Ференк дал бы ей денег, если бы они ей понадобились.
— Более того, ей предлагали денег за молчание. Насколько мне известно, она отказалась. Собственно, это вызывает множество вопросов.
Хрусть.
— Вспомните, пожалуйста, как можно подробнее обстоятельства вашего знакомства с Аной Сторм и обстоятельства ее знакомства с Ференком. И да... вот еще. Ана Сторм могла знать про «Масахаши»?
— Можно, сначала я спрошу? — Марица подняла руку, как школьница.
— Да, конечно.
— Какой ответ вы видите, Дэниэл?
— Самая простая мысль — промышленный шпионаж или просто влияние на Ференка. — Он помолчал. — Ну, и если у нее было что-то еще, чем она могла шантажировать его... то это вписывается просто на ура. — Он посмотрел на Марицу.
Ее улыбка осталась непроницаемой.
— Я думаю, это потому, Дэниэл, что вы агент корпорации, — ласково сказала она. — В вашем мире все вращается вокруг планов и шпионажа. И вы видите мир как паутину заговоров. — Она отхлебнула чаю. — Я вижу по-другому. Я скорее вижу мир как совокупность индивидуумов, разрывающихся между попыткой понять, что же вокруг происходит, и суицидальными стремлениями от того, что эти попытки обречены на неудачу. Я вижу мир как иррациональность, Дэниэл. И стремлюсь именно это и передать. Поэтому для меня здесь больше одного ответа.
Она сделала драматическую паузу, откусив печенья.
— Потому, что Ана считала, что это весело. Потому, что она могла. Или потому, что ей было интересно, может ли она играть в такие игры. Потому, что ее заводила власть над Ференком, который в то же время демонстрировал власть над ней. Потому, что она хотела, чтобы он бросил жену...
— А вот о последнем — поподробнее, пожалуйста, — сказал Дэниэл. — И... вы не совсем правы. Я вижу мир не как паутину заговоров. Но об этом позже.
— Я же говорю «к примеру», Дэниэл. Простые человеческие мотивации. Я лишь предположила, что она хочет стать миссис Цсолт, чтобы не быть ограниченной несколькими часами в день в «Тинкербель». Это ведь похоже на мотив?
— Похоже. Но я не уверен, что было именно так. Хотя, если честно, касательно личности убийцы Аны у меня все меньше и меньше предположений. — Он помолчал. — Так знала ли она про «Масахаши» и могла ли знать?