— А-а-х! А-а-х! А-а-а!
Серебряные диски ее новой одежды переливались всеми цветами радуги. Они искрились, дрожали и звенели, в то время как Оливия кусала губы от невыносимой боли:
— Помогите! Помогите! Я умираю…
Эмма опустилась рядом с ней на колени и крепко взяла ее за руки:
— Ты не умираешь, Лив. Ты возвращаешься к жизни.
Она поняла, что зло успело глубоко проникнуть в тело подруги и избавиться от него будет не так-то просто.
Оливия металась по полу, как одержимая, ее ноги сводило судорогой, из груди вырывались бессвязные звуки.
— Что здесь происходит? — Миссис Карусел вбежала в ванную и склонилась над дочерью, — что с тобой, Лив, ответь мне?
Эмма боялась, что если скажет женщине правду, та сорвет с дочери тунику раньше, чем она успеет исцелиться.
Глаза Оливии неожиданно закрылись, она затихла.
— У нее был обморок? — спросила Миссис Карусел, — Почему она улыбается?
— Не могу сказать, но думаю, что теперь с ней будет все в порядке.
Оливия открыла глаза:
— Привет, Эм, я чувствую себя как-то странно.
- Ты потеряла сознание, детка, — сказала ее мать, — скорее всего, потому что не выспалась и встала слишком рано.
— Да, наверное, так, — она села, — глупо получилось.
Эмма не выдержала. Ее натянутые до предела нервы расслабились, она крепко обняла свою вновь обретенную подругу, и по ее щекам покатились горячие слезы:
— О, Лив. Я так рада, что тебе стало лучше.
— Я тоже, — Оливия выглядела несколько озадаченной.
Никто и не подумал спросить, как Эмма попала в дом, а следы копоти списали на очередного галчонка. Вскоре девочки сытно позавтракали и, как ни в чем не бывало, завели разговор о моде.
Когда в прихожей раздался звонок, Миссис Карусел, одетая в белый махровый халат, пошла открывать дверь.
— Здесь три молодых человека, говорят, что они ваши друзья, — крикнула она подругам.
Прежде чем хозяйка дома успела продолжить, Танкред Торссон просунул голову на кухню:
— Привет, Эм. Я рад, что нашел тебя. Чарли сказал, что ты можешь быть здесь.
Щеки Эммы порозовели, ее губы тронула легкая улыбка, а глаза засияли от радости.
— Мог бы и со мной поздороваться, — сказала Оливия, — вообще-то я здесь живу.
— И, по-моему, ты выглядишь совсем как прежде, — хмыкнул Танкред, — я слышал, что в последнее время ты вела себя немного странно.
Оливия нахмурилась:
— Меня обманули, больше такого не повторится.
Напиравший сзади Лизандр оттеснил Танкреда вглубь помещения, следом появился Габриэль Муар.
Вскоре к ним присоединился Мистер Карусел. Он проскакал вниз по лестнице, одетый в джинсы и розовую пижамную сорочку, но его эксцентричность никого не удивила — ведь отец Оливии был известным кинорежиссером, а значит творческой натурой.
На кухне образовалась давка, но за столом хватило места и угощения не только для семьи Карусел, но и для троих голодных мальчиков.
После того, как все поели и выпили по стакану апельсинового сока, Лизандр перешел к рассказу о причине их раннего воскресного визита. Он начал издалека:
— Отец Габриэля позвонил сегодня моему отцу и Мистеру Танкреду, и он сказал... то, что покажется вам странным, хотя для нас это имело смысл.
— Говори яснее. Если ты про туман и про то, что все жители решили покинуть город, мы уже в курсе. По моему мнению, они поступают очень глупо.
— Вчера кое-что произошло, Мистер Карусел, — голос Лизандра был очень серьезным, — полагаю, Вы слышали о Графе Харкене?
Хоть родители Оливии и занимались киноиндустрией, это не означало, что они не интересовались историей своего города. На самом деле, они читали о нем очень много и, конечно же, слышали о Графе Харкене — колдуне и чародее. А еще они знали, что настанет день, когда необыкновенный талант их дочери понадобится для чего-то более важного, чем пугать неразумных детей.
— Похоже, ему удалось каким-то образом вернуться, — сказал Мистер Карусел, глядя в окно на ползущий по их саду туман.
— Как раз об этом я и говорил, — Лизандр с облегчением понял, что ему не придется долго объяснять сложившуюся ситуацию, — Дело в том, что отец Габриэля посоветовал всем нам прогуляться вверх по холмам до Вересковой пустоши.
— Зачем? — спросил отец Оливии.
Ее мать больше интересовал другой вопрос:
— Нам — это кому?
Лизандр посмотрел на Габриэля в поисках поддержки, и тот взял инициативу в свои руки: