Эрл Биггерс
Чарли Чен ведет расследование
Глава 1
Дождь на Пикадиллн
Инспектор Дафф пз Скотленд-Ярда под проливным дождем брел по улице Пнкадилли. Издали слабо доносился бой Биг-Бена на здании парламента. Десять часов. Ночь шестого февраля 1930 года. О времени и числах всегда следует помнить, когда дело касается инспекторов Скотленд-Ярда, хотя к данному случаю это не имеет никакого отношения. Инспектор Дафф, спокойный и уравновешенный по натуре человек, пребывал в скверном угнетенном настроении. Сегодня, как и обычно, он присутствовал на разбирательстве в суде длинного и нудного дела, а точнее, на его окончании.
Судья в черном зловещем берете приговорил угрюмого невзрачного человека к виселице. «Наконец-то все закончено, — думал Дафф. — Трусливый, бессовестный убийца, лишенный человеческих чувств, и тот сумел устроить Скотленд-Ярду трудную охоту: он отлично заметал следы». Однако система Даффа победила. Система и то неизменное счастье, которое всегда сопутствовало Даффу в его делах.
Перехваченное письмо убийцы, адресованное некой женщине на Ваттерси-Парк, и соответствующий вывод, сделанный из небольшого, кажущегося на первый взгляд невинным, замечания…
Этой зацепки хватило для того, чтобы в результате прояснить общую картину. Теперь конец.
Дафф плотнее закутался в плащ, дождевая вода капала ему на нос со старой фетровой шляпы. Он только что три часа просидел в кинотеатре «Мароль-Арш». Ему хотелось уйти от самого себя.
Инспектор смотрел фильм с южными морями, с пальмами на берегу, с расплавленным от солнца небом, и вспоминал о знакомом детективе из этих стран. Несколько лет назад он познакомился с ним в Сан-Францнско. Скромный сержант полиции из Гонолулу раскрывал преступления под экваториальными ветрами, среди вечно цветущих деревьев.
Инспектор грустно улыбнулся.
Он шагал по Пикадилли без какой-либо определенной цели. Пикадилли была для него улицей воспоминаний. Давным-давно он служил участковым инспектором в комиссариате на Вайн-стрит, а теперь возглавлял следственный отдел Скотленд-Ярда. Что касается Пикаднл-ли, то она и была той территорией, которой он занимался. Сквозь завесу дождя инспектор заметил изысканные двери клуба, в котором он задержал однажды скрывающегося банкира-банкрота. А затемненная витрина магазина напомнила ему утро, когда он нашел тело Франсуазы, убитой среди ее парижских туалетов. Белый фасад гостиницы «Бэркли» вызвал воспоминание о жестоком шантажисте, которого в конце концов безоружного и обалдевшего схватили в его собственной ванной. Немного дальше, возле Гальмон-стрнт, около станции метро он когда-то подошел к смуглому мужчине и шепнул ему несколько слов. Тот побледнел. Сей элегантный человек был убийцей, уже давно разыскиваемым полицией Нью-Йорка. Тогда он возвращался в свое убежище на Албени, но Дафф задержал его, просто и твердо положив руку на плечо. А вот здесь, в ресторане «Князь» Дафф ужинал каждый вечер целых две недели, сидя напротив окна и внимательно наблюдая за невзрачным человеком, который думал, что вечерний наряд скрывает его дрянную тайну.
На площади Пикадилли, до которой он наконец добрел, в одну памятную ночь инспектор не на жизнь, а на смерть боролся с похитителями бриллиантов из Халтон-Гардена.
Пронизывающий дождь злобно хлестал инспектора. Дафф забрел в подворотню и оттуда стал смотреть на площадь: желтый свет множества реклам, расплывающийся в потоках дождя, блестящие лужи на асфальте… Дафф перешел через Пикадилли и углубился в темную улицу. Почти в двухстах метрах отсюда находился невзрачный дом с железными решетками на окнах нижнего этажа. Над дверью горела тусклая лампочка. Теперь инспектор Дафф чувствовал непреодолимую потребность в обществе. Через минуту он поднимался по знакомой лестнице комиссариата на Вайн-стрит.
Инспектор Хэйли сидел в своем кабинете один. Худощавый, с измученным лицом, он широко улыбнулся, увидя приятеля.
— Привет, старик! Присаживайся. У меня как раз огромное желание с кем-нибудь поболтать.
— У меня тоже, — сказал Дафф и, сняв промокшие шляпу с плащом, сел.
Через открытую дверь соседней комнаты были видны два детектива, занятые чтением вечерних газет.
— День прошел благополучно? — спросил Дафф.
— Слава богу, — ответил Хэйли. — Через пару часов начнем облаву в одном заведении, но это так — семечки. Кстати — поздравляю тебя!
— С чем? — Дафф поднял тяжелые брови.
— Как с чем? Дело Боруга. Личная благодарность судьи инспектору Даффу: «великолепная работа», «высокий интеллектуальный уровень» и так далее.
Дафф пожал плечами и начал набивать трубку.
— Завтра никто об этом и не вспомнит. Удивительная у нас служба, — добавил он после минутного молчания.
Хэйли посмотрел на него испытующе.
— Тебе надо отдохнуть. Обычная реакция — упадок сил. Мне это хорошо знакомо… Или еще лучше: найди себе новую загадку, чтобы не оставалось времени на рефлексы. Вот если бы ты был на моем месте…
— Был и на твоем, — напомнил ему Дафф.
— Правильно. Но знаешь что? Я действительно искренне тебя поздравляю. То, как ты распутал дело Боруга, может служить для всех примером настоящей работы.
— Мне попросту повезло, как любил говаривать наш старый шеф, сэр Фредерик Брук: интеллект, счастье и тяжелый труд.
— Бедный сэр Фредерик, — заметил Хэйли.
— Я о нем думал сегодня, — продолжал Дафф. — О нем и китайском детективе, выследившем его убийцу.
Хэйли кивнул головой.
— Китаец с Гавайских островов? Сержант Чан?
— Чарли Чан. Теперь он инспектор в Гонолулу.
— Пишет тебе?
— Иногда. — Дафф закурил трубку. — Несмотря на занятость, переписку с ним я поддерживаю. Я его очень люблю. Кстати, только утром я получил от него письмо. — Дафф вынул его из кармана. — Много Чарли никогда не говорит, — добавил он, улыбаясь.
Хэйли откинулся на спинку стула.
Дафф достал из конверта два мелко исписанных листа бумаги, посмотрел на них с минуту, будто они были получены из другого мира, потом тихо усмехнулся и стал читать таким мягким голосом, которым никогда не разговаривал:
«Почет и уважение, достойный друг!
Ваше приветливое письмо закончило свое путешествие в положенное ему время и принесло мне счастливое дыхание прошлого, потревожившее мой презренный ум. Что есть богатство? Перечисли своих друзей и получишь ответ.
Чувствую себя неизмеримо богатым, сознавая, что в Вашей уважаемой голове находится место мыслям обо мне, недостойном, который, однако, смеет заметить, что также не забыл Вас и теперь сокрушается, читая слова, выражающие столь абсурдную возможность. Похвалы, которыми Вы некогда меня забросали, навсегда запечатлелись в моей памяти, окруженные маревом порочных дум. Возвращаюсь к Вашей просьбе рассказать о себе. С грустью должен отметить, что вокруг нового ничего нет. А оттого и жизнь моя течет неизменно и ровно. Гонолулу не изобилует преступлениями.
Спокойный человек всегда счастлив, так и я — не жалуюсь ни на что. Люди Востока знают, что есть время для ловли рыбы и время для просушивания сетей. Возможно, порою и я бываю неспокоен, если слишком долго сушу сети. Но отчего же это происходит? Или мой восточный характер начинает ломаться под натиском многолетней жизни среди американцев?
Однако это мелочь, не имеющая значения, ибо я никогда не позволю своему лицу выдать мою тайну. Впрочем, когда-нибудь, может статься, я буду ночи напролет, сидя на циновке, наблюдать за сонным городом и мечтать о телефонном звонке с важным известием. Что ж, поживем — увидим, как говорят мои дети, изучающие прекрасный английский язык в местных школах. Радуюсь, что боги предопределили Вам другую судьбу. Часто думаю об огромном Лондоне, в который она Вас забросила.
Ваш великолепный талант не должен был зачахнуть в стоячей воде. Сколько раз уже зов телефона заставлял Вас отправляться на новое расследование.
Сердце мне говорит, что удача всегда будет Вам сопутствовать. Я почувствовал это еще в то время, когда имел честь пребывать в Вашем обществе. Такое чувство называется шестым. Китайцам, как Вам известно, оно вообще присуще.