При всем своем искреннем народолюбии Диккенс не мог принять чартизм, не мог принять идею вооруженного восстания. Восстание в Ньюпорте в 1841 году, нарастание грозы народного движения заставили Диккенса задуматься, и писатель не сразу определил свою позицию в меняющейся с каждым днем обстановке. Он пишет «Лавку древностей», где противопоставляет жестокому миру реальной действительности мир вымышленной идиллии, пишет исторический роман «Барнеби Радж», в котором, пользуясь материалом прошлого, осуждает выступление народных масс и вооруженное восстание. В художественных образах он выражает свое отрицательное отношение к революционной борьбе.
Вопрос о том, как облегчить тяжелую долю трудового народа, как искоренить то социальное зло, которое он видел повсюду, не только продолжал стоять перед Диккенсом в 40-е годы, но волновал его значительно острее, чем в пору создания озаренной оптимизмом первой большой повести «Записки Пиквикского клуба». Но активность самого народа в разрешении коренной социальной проблемы, революционный путь ее разрешения Диккенс, как и большинство его современников, критических реалистов, не мог принять. Творчество Диккенса в 1840—1841 году обнаружило глубокую борьбу, происходившую в сознании большого и честного художника.
Еще только вступив в литературу, Диккенс начал говорить об общественной миссии писателя, о его долге наставлять и учить людей. Всякое представление о «чистом» искусстве, о художнике, свободном от задачи воздействия на свою аудиторию, было ему с первых и до последних дней его творчества полностью чуждо. Деятельность писателя он рассматривал как служение народу.
«Когда я писал, я служил своей стране,— писал Диккенс.— Я хотел разобраться в социальной несправедливости и помочь правильно решить общественные вопросы».
Но правдиво воспроизводить действительность, выполняя при этом миссию наставника, возможно было в сложной общественной обстановке начала 40-х годов только при одном условии: Диккенс почувствовал себя обязанным найти свое место в происходящей борьбе, занять позицию, в правильности которой он считал бы себя уверенным.
В начале 1842 года Диккенс, неоднократно до того отклонявший приглашения поехать в США, внезапно согласился и, едва закончив последнюю главу «Барнеби Раджа», выехал за океан. Причины, побудившие его именно теперь решиться на поездку, перспектива которой его долго пе привлекала, очевидны: Диккенс решается ехать в США в надежде на то, что «образцовое демократическое государство», «страна свободных», как ее называли тогдашние радикалы, политическую платформу которых разделял Диккенс, поможет ему многое понять и во всем окончательно разобраться.
Поездка в США жестоко разочаровала Диккенса. Это разочарование прозвучало и в письмах к друзьям, которые вскоре начали приходить из Америки, но особенно горько в насыщенных глубоким и справедливым гневом «Американских заметках» (1842), написанных и опубликованных писателем немедленно после его возвращения на родину.
«Страна свободы» предстала перед острым и наблюдательным глазом художника в далеко не привлекательном свете. Настоящее лицо Америки вовсе не походило на тот идеал, который рисовался Диккенсу на основании статей и работ современных ему буржуазных публицистов.
Вся система общественных отношений в Америке, весь уклад ее жизни опровергли мечту Диккенса о гуманном общественном строе, при котором социальная проблема решалась бы без борьбы и насилия, мечту о всеобщем братстве при нерушимости собственности.
Диккенс вернулся на родину, не преодолев терзавших его противоречий и не разрешив для себя те жизненно-важные вопросы, которые надеялся разрешить. Им овладела мучительная тревога, он начал искать выход в новых творческих выступлениях.
40-е годы XIX века названы были современниками «голодными сороковыми». Усилившаяся эксплуатация масс доводила их до отчаяния. Промышленный кризис 1842 года, крайне обостривший бедственное положение миллионов тружеников, стимулировал рост недовольства в стране. Волны нараставшего чартизма угрожали подмыть фундамент буржуазного господства. В 1842 году вспыхнула всеобщая стачка. Освободительное движение в страну достигло величайшего напряжения. Правящие классы ответили на выступление народа неслыханными репрессиями, и всеобщая стачка была жестоко подавлена.
То, что писатель увидел у себя на родине по возвращении из Америки, не только не укладывалось в его прежние представления о плохом и хорошем, но и подрывало основы его оптимизма.