— Сэр! — сказал доктор, внезапно обратившись к мистеру Тапмену, таким тоном, что этот джентльмен вздрогнул, как будто ему в икру коварно воткнули булавку. — Вчера вечером вы были здесь на балу?
Мистер Тапмен слабо прошептал «да», не спуская в то же время глаз с мистера Пиквика.
— Этот человек вас сопровождал? — продолжал доктор, указывая на незнакомца, оставшегося невозмутимым.
Мистер Тапмен подтвердил этот факт.
— Итак, сэр, — сказал доктор незнакомцу, — я вас спрашиваю еще раз, в присутствии этих джентльменов, угодно ли вам вручить мне вашу визитную карточку и дать мне возможность обращаться с вами, как с джентльменом, или вы вынудите меня расправиться с вами самолично и незамедлительно?
— Позвольте, сэр! — сказал мистер Пиквик. — Не получив некоторых объяснений, я не могу допустить дальнейшего развития этой истории. Тапмен, расскажите, в чем дело.
После такого торжественного призыва к нему лично мистер Тапмен вкратце изложил суть дела; слегка коснулся вопроса о позаимствованном фраке; распространился на тему о том, что все произошло «после обеда»; в заключение добавил несколько покаянных слов и предоставил незнакомцу оправдываться по мере собственных сил и умения.
Тот, казалось, готов был приступить к делу, как вдруг лейтенант Теплтон, посматривавший на него с большим любопытством, спросил, не скрывая презрения:
— Не видал ли я вас в театре, сэр?
— Несомненно, — ответил незнакомец, нимало не смутясь.
— Это странствующий актер! — презрительно сказал лейтенант, обращаясь к доктору Слеммеру. — Он играет в пьесе, которая идет завтра вечером в Рочестерском театре для офицеров Пятьдесят второго полка. Вы не можете требовать от него удовлетворения, Слеммер… это невозможно!
— Никак! — с достоинством заметил Пейн.
— Сожалею, что поставил вас в такое неприятное положение, — обратился лейтенант Теплтон к мистеру Пиквику. — Разрешите вам сказать, что во избежание повторения подобных сцен следует быть более осмотрительным в выборе друзей. Прощайте, сэр! — И лейтенант быстро вышел из комнаты.
— А мне разрешите сказать, сэр, — произнес вспыльчивый доктор Пейн, — что, будь я Теплтоном или будь я Слеммером, я дернул бы за нос вас, сэр, и всех ваших друзей. Да, сэр, всех. Меня зовут Пейн, сэр, доктор Пейн Сорок третьего полка. Прощайте, сэр.
Закончив свою речь и произнеся последние два слова на высокой ноте, он величественно прошествовал вслед за своим другом; за ним по пятам шел доктор Слеммер, который не сказал ничего и удовольствовался лишь тем, что испепелил компанию одним взглядом.
В продолжение вышеизложенных вызывающих речей крайнее недоумение и ярость распирали благородную грудь мистера Пиквика, грозя разорвать его жилет. Он стоял окаменевший и смотрел в пространство. Стук захлопнувшейся двери заставил его опомниться. Ярость была написана на его лице, и глаза пылали, когда он ринулся вперед. Уже рука его коснулась дверной ручки; еще секунда — и она впилась бы в горло доктора Пейна 43-го полка, если бы мистер Снодграсс не ухватил своего высокочтимого наставника за фалды фрака и не оттащил от двери.
— Держите его! — кричал мистер Снодграсс. — Уинкль, Тапмен! Он не смеет из-за этого подвергать опасности свою драгоценную жизнь.
— Пустите меня! — сказал мистер Пиквик.
— Держите его крепко! — кричал мистер Снодграсс; и соединенными усилиями всей компании мистер Пиквик был водружен в кресло.
— Оставьте его в покое, — сказал незнакомец в зеленом фраке. — Грогу — — забавный старый джентльмен какой вздор — — проглотите-ка этого — — ах! — — отличное лекарство.
Проверив предварительно доброкачественность смеси, приготовленной мрачным субъектом, незнакомец поднес стакан к губам мистера Пиквика, и остаток содержимого быстро исчез.
Наступила короткая пауза; грог сделал свое дело; добродушная физиономия мистера Пиквика быстро обрела свойственное ей выражение.
— Они недостойны вашего внимания, — сказал мрачный гость.
— Вы правы, сэр, — ответил мистер Пиквик. — Я стыжусь, что так погорячился. Придвигайтесь к столу, сэр.
Мрачный субъект с готовностью повиновался; круг снова сомкнулся за столом, и гармония восстановилась. Какая-то затаенная досада, пожалуй, нашла себе пристанище в груди мистера Уинкля, вызванная, быть макет, временным захватом его фрака, хотя вряд ли разумно будет предположить, что такое пустячное обстоятельство могло возбудить хотя бы и мимолетное раздражение в груди пиквикиста. Во всех же остальных отношениях благодушие было вновь обретено полностью, и вечер закончился так же весело, как начался.