Королевский юрисконсульт Базфаз, говоривший с такой стремительностью, что лицо у него стало совсем малиновым, остановился, чтобы перевести дух. Молчание разбудило судью Стейрли, который немедленно записал что-то пером, не обмакнув его в чернила, и принял необычайно сосредоточенный вид, чтобы внушить присяжным уверенность, будто он всегда размышляет особенно глубокомысленно, когда у него закрыты глаза. Королевский юрисконсульт Базфаз продолжал:
— Об этом человеке, Пиквике, я не буду много говорить: этот сюжет мало привлекателен, а я, джентльмены, не такой человек, и вы, джентльмены, не такие люди, чтобы наслаждаться созерцанием возмутительного бессердечия и систематического злодейства.
При этих словах мистер Пиквик, который корчился молча в течение некоторого времени, сильно вздрогнул, словно в его голове мелькнула туманная мысль броситься на королевского юрисконсульта Базфаза пред священным лицом судьи и закона. Предостерегающий жест Перкера остановил его, и он стал слушать продолжение речи высокоученого джентльмена с негодующим видом, который составлял резкий контраст с восторженными лицами миссис Клаппинс и миссис Сендерс.
— Я говорю: «систематическое злодейство», джентльмены, — продолжал королевский юрисконсульт Базфаз, пронизывая взглядом мистера Пиквика и обращаясь к нему, — а когда я говорю: «систематическое злодейство», разрешите мне сказать ответчику Пиквику, буде он присутствует в суде, — а, как мне сообщили, он здесь присутствует, — что он поступил бы приличнее, пристойнее, умнее и тактичнее, если бы не явился сюда. Разрешите мне сказать ему, джентльмены, что любые жесты, выражающие несогласие или неодобрение, какие он может себе позволить здесь, в суде, не возымеют у вас успеха; что вы знаете, как нужно их понимать и расценивать; и разрешите мне сказать ему далее, как подтвердит вам, джентльмены, милорд судья, что адвоката, исполняющего свой долг по отношению к своему клиенту, нельзя ни запугивать, ни прерывать и что всякая попытка сделать то или другое, первое или последнее обратится против виновного, будь он истец или ответчик, называйся он Пиквиком, или Ноксом, или Стоксом, или Стайльсом, или Брауном, или Томсоном.
Это маленькое уклонение от основной темы возымело, конечно, желаемое действие, ибо взоры всех устремились на мистера Пиквика. Королевский юрисконсульт Базфаз, слегка успокоившись после взрыва морального негодования, до которого он сам себя довел, продолжал:
— Я вам докажу, джентльмены, что в продолжение двух лет Пиквик проживал постоянно, непрерывно и безвыездно в доме миссис Бардл. Я вам докажу, что миссис Бардл на протяжении всего этого времени прислуживала ему, заботилась об его удобствах, стряпала для него, отдавала белье прачке, штопала, проветривала и приготовляла белье для носки, когда оно возвращалось из стирки, и, короче, пользовалась полным доверием жильца. Я докажу вам, что много раз он давал полпенни, а иногда даже шесть пенсов ее сынишке, и я докажу вам, опираясь на свидетеля, чье показание не удастся моему высокоученому другу ни опорочить, ни опровергнуть, что один раз он погладил мальчика по головке и, осведомившись, выиграл ли он за последнее время что-нибудь в «отборные» или «обыкновенные» шарики (и то и другое означает, насколько мне известно, особый сорт камешков, высоко ценимых нашими подростками), употребил следующее знаменательное выражение: «Хотел бы ты иметь другого отца?» Я докажу вам, джентльмены, что около года назад Пиквик вдруг начал отлучаться из дому на длительные сроки, как бы с намерением постепенно порвать с моей клиенткой; но я упомяну также, что его решение в то время не было достаточно твердым, или что лучшие его чувства (если у него имеются лучшие чувства) тогда еще брали верх, или что очарование и совершенства моей клиентки преодолевали его трусливые намерения, ибо я докажу вам, что однажды, вернувшись из провинции, он недвусмысленно и формально предложил ей заключить брачный союз, хотя позаботился предварительно о том, чтобы не было ни одного свидетеля их торжественного договора; и я имею возможность доказать вам, опираясь на свидетельские показания трех его собственных друзей, дающих свои показания весьма неохотно, джентльмены, весьма неохотно, что в то утро он был застигнут ими в тот момент, когда держал истицу в объятиях и успокаивал ее взволнованные чувства ласками и нежными словами.