Весь вечер Ньюмен рыскал по переулкам и закоулкам, отыскивая того самого человека, который стучал сейчас в его дверь, тогда как Николас вел поиски в другой части города. Ньюмен сидел с меланхолическим видом за своим скудным ужином, когда робкий и неуверенный стук Смайка долетел до его слуха. В тревоге и ожидании жадно прислушиваясь к каждому звуку, Ньюмен сбежал вниз и, вскрикнув в радостном изумлении, потащил желанного гостя в коридор и вверх по лестнице и не проронил ни слова, пока благополучно не водворил его у себя в мансарде и не закрыл за собой дверь, после чего наполнил доверху большую кружку джином с водой и, поднеся ее ко рту Смайка, словно чашу с лекарством к губам строптивого ребенка, приказал ему выпить все до последней капли.
У Ньюмена был чрезвычайно смущенный вид, когда он увидел, что Смайк только пригубил драгоценную смесь. Он уже собирался поднести кружку к своему рту со вздохом сострадания к слабости бедного друга, но Смайк, — начав рассказывать о выпавших на его долю приключениях, заставил его остановиться на на полдороге, и он застыл, слушая, с кружкой в руке.
Странно было наблюдать перемену, происходившую с Ньюменом, по мере того как повествовал Смайк. Сначала он стоял, вытирая губы тыльной стороной руки, словно совершая какой-то обряд, прежде чем приступить к выпивке, затем при упоминании о Сквирсе он зажал кружку под мышкой и очень широко раскрыл глаза в крайнем изумлении. Когда Смайк перешел к избиению в наемной карете, он быстро поставил кружку на стол и, прихрамывая, зашагал по комнате в состоянии величайшего возбуждения, то и дело останавливаясь, словно для того, чтобы слушать еще внимательнее. Когда речь зашла о Джоне Брауди, он медленно и постепенно опустился на стул и, растирая руками колени, — все быстрее и быстрее по мере того как рассказ приближался к кульминационной точке, — разразился, наконец, смехом, прозвучавшим как одно громкое, раскатистое «ха-ха». Когда вырвался этот смех, физиономия его мгновенно вытянулась снова, и он осведомился с величайшим беспокойством, можно ли предположить, что у Джона Брауди и Сквирса дело дошло до драки.
— Нет, не думаю, — ответил Смайк. — Думаю, что он хватился меня, когда я уже был далеко.
Ньюмен почесал голову с видом весьма разочарованным и, снова подняв кружку, занялся ее содержимым, досматривая поверх ее краев на Смайка с мрачной и зловещей улыбкой.
— Вы останетесь здесь, — сказал Ньюмен. — Вы устали… выбились из сил. Я сообщу им, что вы вернулись. Они чуть с ума не сошли из-за вас. Мистер Николас…
— Да благословит его бог! — воскликнул Смайк.
— Аминь! — сказал Ньюмен. — У него не было ни минуты отдыха и покоя, а также и у старой леди и у мисс Никльби.
— Не может быть! Неужели она обо мне думала? — воскликнул Смайк. Неужели думала? Думала, да? О, не говорите мне, что она думала, если это не так!
— Она думала! — крикнул Ньюмен. — Она так же великодушна, как и прекрасна.
— Да, да, — подхватил Смайк. — Правильно!
— Такая нежная и кроткая, — сказал Ньюмен.
— Да, да! — с еще большим жаром вскричал Смайк.
— И в то же время такая преданная и мужественная, — сказал Ньюмен.
Он продолжал говорить, охваченный энтузиазмом, как вдруг, взглянув на своего собеседника, заметил, что тот закрыл лицо руками и слезы просачиваются между его пальцев.
За секунду до этого глаза подростка сверкали необычным огнем, лицо его разгорелось от волнения, и он казался совсем иным существом.
— Ну-ну! — пробормотал Ньюмен, как бы с некоторым недоумением. — Я сам не раз бывал растроган, думая о том, что на долю такой девушки выпали такие испытания; этот бедный мальчик… да, да… он тоже это чувствует… это его трогает… заставляет вспомнить о его прошлых несчастиях. Ха! Так ли это? Да, это… Гм!
Отнюдь не ясно было, судя по тону этих отрывистых замечаний, считает ли Ньюмен Ногс, что они удовлетворительно разъясняют эмоции, вызвавшие их. Некоторое время он сидел в задумчивой позе, изредка бросая на Смайка тревожный и недоверчивый взгляд, ясно показывавший, что Смайк имеет близкое отношение к его мыслям.
Наконец он повторил свое предложение, чтобы Смайк остался у него на ночь, тогда как он (Ногс) немедленно отправится в коттедж успокоить семью. Но так как Смайк н слышать об этом не хотел, ссылаясь на нетерпеливое желание снова увидеть своих друзей, то в конце концов они пустились в путь вместе; ночь была уже на исходе, у Смайка так сильно болели ноги, что он едва мог плестись, а потому до восхода солнца оставалось не больше часа, когда они достигли цели своего путешествия.