Было время, когда, испытывая ненависть к миру, которому было наплевать на меня, я ненавидел и себя — за то, что не мог жить по правилам общества. Но чем теснее я сходился с ребятами, тем сильнее ненавидел тот мир, откуда они пришли. И чем больше я ненавидел мир, изгнавший их из дома, мир, из которого явился я сам, тем сильнее я начинал нравиться самому себе. Я начал верить, что нашел какие-то верные ответы. Но поверьте, ни один из ответов, крутившихся у меня в голове, не предполагал убийства!
Журналисты меня изобразили как главную движущую силу всех преступлений, совершенных за то время, пока мы жили на ранчо Спан. Хотя я не отрицаю, что несу ответственность за большую часть событий, причиной которых стала наша жизнь на ранчо Спан и наши тогдашние убеждения, мне бы хотелось прояснить ситуацию. Дело в том, что когда двадцать человек делят жизнь друг с другом, мысли одного человека и придуманные им развлечения постепенно иссякают, и свой вклад начинают вносить другие. Не все забавы, которые устраивались на ранчо Спан и в наших поездках, можно списать только на мой счет.
Итак, восемнадцать взрослых и один младенец въехали на ранчо. Единственным совершенством среди нас был ребенок по прозвищу Винни-Пух. У остальных были свои причуды, плохие и хорошие стороны, свои мысли, мечты и фантазии. Живя в киношной декорации, мы начали играть, воплощая эти мысли, мечты и фантазии в реальность, хотя бы час или два притворяясь, будто на нас смотрит камера. Если Сэнди, Мэри или любая другая девушка хотела побыть королевой Шебой, Девой Марией или Темпест Шторм, мы все участвовали в спектакле, подчиняясь ее капризу. Если кому-нибудь из парней, включая меня самого, взбредало в голову стать королем Ричардом, Панчо Вильей, Люцифером, Элвисом Пресли или Иисусом Христом (пожалуй, это была моя любимая роль), все включались в игру. Лицедейство занимало наше время и наши мысли, а приправленная каким-нибудь наркотиком постановка становилась настолько реальной, что порой после сыгранных сцен ты еще долго оставался в образе, ощущая, что роль стала твоей жизнью.
Главный дом на ранчо, о котором мы так мечтали, в конечном итоге достался нам вместе со всеми постройками, входившими в эту декорацию. В нашем распоряжении оказалось огромное пространство, да еще и полиция не совалась к нам каждый раз, когда мы громко пукали. В таких условиях в нашем доме стали происходить странные вещи. Это место превратилось в своего рода Мекку, естественный оазис для людей, которые хотели перестать себя сдерживать и отбросить прочь навязанные им запреты. У нас побывало так много народа, мы пережили так много впечатлений, что невозможно описать их подробно, в противном случае на это ушла бы вся жизнь.
Не все наши дела были по душе старому Джорджу. Шероховатостей между нами было множество, но нам удалось продержаться на ранчо с весны 1968 до конца 1969 года, когда все рухнуло окончательно. Тот факт, что мы задержались на ранчо так долго, можно объяснить скорее привязанностью Джорджа к одной из девушек, чем моей хитростью и коварством. Он особенно привязался к Лин, окрестив ее Писклей. Говорили, что я заслал Лин в дом Джорджа с какими-то тайными целями, но это не так. Лин считала, что Джорджу будет гораздо удобнее с девушкой помоложе и по способней, поэтому она стала ему готовить, следить за домом и составлять ему компанию. Выбирая эту роль, она, возможно, обеспечивала себе одно из самых комфортных мест на ранчо. Кроме того, она могла сообщать мне, что происходило между Джорджем и другими людьми, которым не нравилось кое-что из наших занятий и вообще наше пребывание на ранчо. Если, как утверждают некоторые, Лин и спала с Джорджем, чтобы упрочить наши позиции на ранчо Спан, то это было ее желание и ее личное дело. Я тут был ни при чем! Хотя, раз уж Лин это начала, и по причине того, что пребывание кого-нибудь из нас рядом с Джорджем было нам на руку, я следил за тем, чтобы кто-нибудь из девушек замещал Лин, когда она хотела отдохнуть или поездить.